Как я в Англию ездил

   Все изложенное чистая правда, я не приукрасил и не переврал ничего. Некоторые имена изменены, но это сделано по соображениям сохранения должного “private space” персонажей и никоим образом не искажает истинного положения вещей. Это была, пожалуй, самая бестолковая авантюра в моей жизни, если не считать, конечно, браков и других глупостей, от которых вообще мало кто застрахован.
   Шел девяносто второй год. На волне перестроечного бардака меня чудесным вынесло в Англию.
   На самом деле изначально затея была довольно дурацкая - женить Вовку на англичанке Клэр, которую он подобрал (или она его) в Питере, в сквоте на Пушкинской, 10. Кто не знает - была в Питере такая культурная аномалия, около сотни художников, музыкантов, поэтов и черт-знает-кого-еще, оказавшихся под одной крышей и предоставленных самим себе, водке, портвейну, искусству и оголтелой перестройке. Вовке было скучно и страшно ехать одному, а у Клэр только что закончился период острейшей депрессии, который она преодолела (а вот смеяться не надо) при помощи поездки в Россию, где нашла такого же неприкаянного недотепу, как и она сама. Началась у этих голубков любовь-морковь, самая что ни на есть настоящая. И приспичило Клэрке замуж, да так невтерпеж, что велела она Вовке собираться в далекую Англию. А меня взяли в качестве импортного шафера. Теперь я понимаю, что мне изрядно повезло, никакие клерки с кегебешно-стальными взглядами в британском посольстве и анкеты на сотни вопросов меня не остановили. Я получил визу Соединенного Королевства.
   Но пока я болтался совершенно без дела, в кармане загранпаспорт с британской визой, дата отъезда почти назначена. Вопрос из задачника по Совку: что я делаю? А вот и неправильно, напился я чуть позже и очень сильно, пока же я ищу хоть каких-то денег, на дорогу, например. А нашел я сто сорок долларов США (прописью и цифрами), забегая вперед: мне их хватило почти на год. Точнее, не хватило, уже на пароходе. А вот как раз чуть позже... Отметить получение визы надо? Надо. В ночной разливухе на Некрасова, брызгая умильно водкой на страничку паспорта с наклеенной там красивой иностранной бумажкой и закусывая чипсами, мы провели всю ночь. Водки было много, чипсов мало, наверное, мы напились очень сильно. Этого никто не запомнил. Когда утром (всем по стойке “смирно”, равнение на...) я попытался встать, выяснилось, что не могу - одна нога вдвое увеличилась в размерах, сильно болит и стала обескураживающе фиолетового цвета. На этот раз автопилот меня подвел, первый раз в жизни я получил классическую “пьяную травму” или как там доктора это называют. К обеду одной ногой я был запакован по колено в здоровенную гипсовую болванку, а второй, как мне казалось, был уже на том свете от охватившего меня отчаяния.
   Двух недель мне хватило, чтобы привыкнуть к мысли, что я упустил шанс, который дается фортуной отдельно взятым придуркам раз в тысячелетие. Через две недели, в аккурат после ноябрьских праздников, отплывает грузовой пароход “Механик Ефграфов”, еще через неделю он заходит в порт Hall, и все это без меня. Все две недели я принимал многочисленных соболезнователей, которые таскали мне пиво; девушки носили мне творожок для скорейшего отращивания костей, я даже реанимировал сошедший было на нет давешний роман - благодаря выгодному положению немощного, сирого и убогого. А по прошествии указанного срока я содрал ненавистную гипсовую скорлупу, доковылял до “Механика” и пересек впервые в жизни государственную границу своей необъятной мучительницы. Погранцы сказали, что меня обязательно завернут на том берегу, на костылях англичане точно не пустят. Но их британских коллег я не увидел совсем, они так и остались за кадром.
   Пароход стал нашим домом на неделю. Советские таможенные правила обрекли нас всю неделю пить водку, закусывая красной икрой. Оказалось, что нельзя вывозить больше литра крепкого алкоголя зараз и больше ста или двухсот грамм икры. Вслушаться, вдуматься... Большей бредятины не придумать: из России нельзя вывозить водку!!! Вовка человек запасливый, бурундук, набрал с собой с десяток разнокалиберных бутылок, не меньше. Так вот, для того, чтобы все это богатство вывезти, нас заставили раскупорить всю водку, перелить ее в другую посуду, а бутылки выкинуть. К счастью, морячки презентовали нам несколько трехлитровых банок. И самое главное, нас заставили вскрыть все баночки с икрой, которых Клэр набрала неимоверное количество на гостинцы своим друзьям. Теперь нам не оставалось иного выхода, как только съесть всю эту икру и выпить всю водку. Целую неделю мы старались утешить обескураженную англичанку, а заодно и себя, при помощи планомерного уничтожения вскрытых запасов. А спустя отведенные нам судьбой на подготовку семь дней мы сошли на берег в порту английского города Hall.
   Первые шаги в Альбионщине не были особо выразительны. Мы познакомились с друзьями Клэр, они сводили нас в паб и на экскурсию в супермаркет. А потом спросили, не было ли у нас “культурного шока”.
   - Фигли? - автоматически переспросил я.
   - Culture chock. What does it mean, “feegley”? - ну как тут с ними, а? “Непереводимая игра слов”, не для их понимания. Культурный шок им подавай, прямо в магазине, не отходя от кассы. В магазине! Культурный!! Шок!!! Уроды.
   - Фигли, - объясняю, - это вроде как в гробу мы все это видели. В белых тапках. In the coffin, понимаешь? - не врубился, по глазам видно, бестолковые совсем.
   - Oh! - улыбается, - Cemetery!
   Скажите на милость, кладбище-то он зачем приплел?
   Я фотограф, Вовка тоже. Клэр на каждом углу в своей деревне раззвонила, что привезла двух деятелей русского андеграунда, статью в местной многотиражке тиснула. Статья называлась “Culture vultures ”. Сначала я не понял, при чем тут стервятники, потом дошло. Звучит больно складно, им только этого и подавай, они что дети малые, клюют, как караси на мякиш. Русский аналог, по созвучию - название для статьи о проблемах культуры заграницей: “Культура-мультура”.
   Потом Клэр повела нас в местный фотоклуб. Я свои работы в папочку сложил, думаю, хоть иноземцы поглазеют. У самого внутри неспокойно, вроде как первый выход в большой свет получается. Мандражирую. Пришли мы, а там такие типичные пузатенькие буржуйские дядечки-тетечки с “Кэнонами” да “Никонами”, а их учат освещение ставить. Мы преподавателю представились, вот, говорим, из снежной России пожаловали, работы принесли, может вам любопытно будет? И что он нам ответил?
   - Видите ли, у нас сегодня тема: студийное освещение. А у вас авангард. Вот в следующий четверг у нас будет занятие на тему экспериментальной фотографии, может, тогда и придете? А мы вас ждать будем, и работы посмотрим.
   Мы переглянулись, я смотрю, Клэр даже позеленела слегка, но тон учтивый выдержала:
   - Мы еще не знаем своих планов, мы позвоним вам на следующей неделе.
   Вышли на улицу, мы спрашиваем:
   - А им что, совсем-совсем не любопытно?
   - Fucken monsters. Hate them.
   Так сходу сильно туманный для советского разума Альбион покорить у нас не получилось.
   Через какое-то время Клэр заскучала. Надо вам работу найти, говорит, а то дорого мне кормить тусовку. Мы не гордые, найди, а там - почему бы не поработать? Нашла.
   Сначала мы вытаскивали гвозди из досок на маленькой частной мебельной фабрике. Работка - не бей лежачего, но платили мало совсем. Хватало на пиво, табак и дорогу из дома и обратно. Через неделю Клэр сказала, что пиво она нам и так обеспечит, для этого каждый день таскаться невесть куда глупо. Мы ушли с фабрики и прибились к местной галерее, позировать. Непривычно поначалу - нагишом-то перед целой толпой, но потом втянулись, да и хипповско-тусовочное прошлое сказалось. Тут все солидно, после занятий ходишь, смотришь, кто как тебя изобразил, иногда получалось даже лучше, чем есть на самом деле. Иногда советы можно давать, а похвалишь, так они радуются искренне. Один недостаток - эта лафа случалась только два раза в неделю.
   Следующим объектом нашего наступления на мир чистогана стал университет в городе Лидсе, это в часе езды от нашей деревни. Как, наверное, в любом западном университете, там нашлась кафедра славистики. Туда-то мы и пришли знакомиться. Нас встретили чрезвычайно приветливо, но на вопрос о заработке долго смеялись. Предложили написать объявление, что “native Russian speakers” готовы по сходной цене давать уроки разговорного русского, и повесить его в кампусе. Вовка поленился, а я написал и повесил. После недельного молчания стали звонить желающие, но заработать так и не получилось. Первой же претенденткой на уроки стала Грета, студентка из Германии, почему-то в Лидсе изучавшая творчество Льва Толстого. Понятно, что заниматься с ней русским было затеей, мягко говоря, не совсем жизнеспособной, и у нас случился непродолжительный, но довольно бурный роман. Впрочем, уезжая на каникулы в свой Кельн, она уже очень сносно объяснялась по-русски.
   Очередная порция “life modeling”, проще говоря, обнаженного позирования, случилась в Манчестерском университете, на подготовительных курсах факультета изящных искусств. Полный рабочий день, заоблачная оплата, казенное питание в университетской столовке, возможность выбраться из нашей глухомани - бесполезно перечислять все прелести этой затеи. Подруга Клэр Маргарет преподавала там рисунок, утром она забирала нас из дома, а вечером доставляла обратно. Первый раз, когда мы приехали, с нами был проведен инструктаж.
   - Главное, помните: никого не интересуют ваши анатомические особенности. Тут люди работают, и все отношения исключительно рабочие. Так что не надо стесняться, чувствуйте себя спокойно.
   Все бы хорошо, но подготовительные курсы оказались рассчитаны на учеников последних классов школы... Это оказалось даже для меня, скажем так, некоторым перебором. Нет-нет, на уроках все было чинно, ученики старательно мазюкали на здоровенных листах ватмана, почему-то валяясь при этом на полу, я сидел в вычурной позе на задрапированной табуретке, стараясь не заснуть, но при этом поменьше думать (все-таки я не каменный, ничто человеческое мне не чуждо). Доконал же меня подслушанный в столовой разговор двух девиц из числа моих рисовальщиков. Они сидели за соседним столиком и, не опознав меня в одетом виде, очень живо обсуждали те самые мои анатомические особенности, о которых шла речь на утреннем инструктаже. Я молча жевал традиционный “fish & chips”, стараясь сунуть лицо поглубже в пакет с картошкой. Но когда речь зашла о недостаточности обогрева (в классе было прохладно, и напротив меня стояли два рефлектора), потому, что... я окончательно смутился, забрав кофе и остатки снеди сбежал на улицу, курить и приводить свои мысли в порядок. На следующем уроке эти маленькие фурии все-таки меня опознали, и веселью их не было предела.
   Потом была робкая попытка заработка дудочкой, "basketing". По сути своей это то же попрошайство, с тем отличием, что ты не клянчишь, а работаешь, старательно дудишь. То есть это я дудел, а можно еще играть на гитаре или декламировать стихи, например, читать с выражением Муху-Цокотуху. Я остановился на дудочке, во-первых, она у меня была, а гитары не было, а во-вторых, я категорически не помню ни Цокотухи, ни Тараканища, а читать, к