Русский дух часть 1

ОТ  АВТОРА:

        Перед  написанием  второй  части  книги  я  решила  опубликовать  ещё  раз  ёё  по  главам,  а  поскольку  жизнь  продолжается,  и  вопросы  её  переустройства  не  закончены  ни  для  меня,  ни  для  нашего  народа,  то  и  книга  будет  продолжена  в  виде  дневника.  Потому,  что  события  настолько  уплотнились,  что  каждый  день  приносит  что-то  новое,  и  приводит  к  устареванию  прожитого,  а  потом  оно  уже  начинает  казаться  мелким  и  несущественным,  и  о  нём  не  захочется  говорить,  но  без  него  этого  вчерашнего  дня,  как  в  песне  с  выкинутыми  из  неё  словами....
Предупреждаю  сразу,  я  не  писатель,  не  поэт,  не  историк...  Это  лишь  мои  размышления,  обычного  человека,  который  попал  в  жернова  нарастающих  событий,  и  который,  как  гражданин,  не  может  не  сказать  о  своих  позициях  обществу,  и,  как  мать  и  бабушка,  не  должна  оставить  свою  семью  на  произвол  Иванов,  не  помнящих  родства  своего.
Может  быть  кто-то  захочет,  чтобы  и  его  мысли  или  записи  попали  в  эту  книгу,  и  я,  как  автор  сочту  их  полезными,  я  буду  их  включать  сюда  в  виде  анонимных  или  поимённых  высказываний.  Почему  здесь  иногда  встречаются  стихи,  просто  мои  стихи  -  это  мой  дневник,  хотя  они  не  изящны,не  грамотны,  но  времени  мало,  и  я  не  хочу  тратить  время  на  пересказ  тех  мыслей  и  чувств,  которые  уже  зафиксированы  и    пережиты.
                                                                                                            Татьяна  Линникова
Глава  1  Казнить  иль  миловать  себя?  
«Здесь  Русский  дух,  здесь  Русью  пахнет»….  Кто  из  нас  не  помнит  этих  слов  из  русских  сказок?  Наверное,  все  помнят.  Но  что  же  такое  «русский  дух?    Где  искать  его  и  как  понимать?

    Наступили  страшные  дни  в  моей  жизни.  Семья  из  девяти  человек…  есть  нечего,  нет  работы,  нет  надежды.  Все  равно  я  пыталась  и  пыталась  выкарабкаться.  Но  то  инфляция,  то  болезни  детей  и  несчастья.    И  все-таки,    я  пыталась.    После  страшного  финансового  кризиса  1998  года,  бизнес  пошел  под  откос.  Стеной  наступают  кредиторы.  Муж  бросил.  Дети  не  понимают,  почему  так  случилось,  совесть  мучает,  что  не  смогла  справиться…  Но  я  пытаюсь.  Сделала  магазин,  штрафами  замучили.  Преподаю  в  университете,  зарплату  не  платят.  Создала  компьютерный  клуб,  обокрали,    опять  сделала,  выпилили  решетки  за  пятнадцать  минут  и  все  вынесли…  В    довершение  всего  усугубилась  старая  болезнь.  Кровь  хлещет,  как  из  брандсбойта  уже  пятнадцатый  день.  Дети  подступают  все  время:  «дай  денег,  дай  денег…    кушать  нечего,  твой  внук  умирает  с  голоду».  Больше  не  могу.  Уже  даже  на  отчаяние  нет  сил…    Все…  Я  сдаюсь.  Рука  потянулась  к  пачке  димедрола  и  бутылке  с  водкой.  Когда-то  я  хоронила  свою  подчиненную,  совсем  молодую,    которая  после  нескольких  таблеток  димедрола  и  пары  рюмок  водки,  умерла.  Я  не  хочу  больше  жить,  я  устала.    Эта  вечная  за  всех  ответственность.  Как  они  меня  достали.  Почему  я  должна  за  всех  думать.  Слезы  душили  меня.  Слезы  горькой  обиды  на  детей,  на  мужа,  на  судьбу,  на  друзей,  и  жалко,  как  жалко  себя.  Ведь  я  одна  фактически,  никому  не  нужная.  Родителей  давно  нет.  Я  одна…  совсем  одна.  Не  остановиться  от  этой  истерики,  Никому  не  интересно,  что  я  истекаю  кровью.  Телефонный  звонок.  Звонит  мое  тридцатилетнее  дитятко  и  с  первых  слов:
«У  меня  трагедия,  у  меня  нет  совсем  еды,  муж  бросил».
Господи!  Ну  почему  я  никогда  не  мучила  своих  родителей  моими  проблемами,  а  мои  дети  даже  для  приличия  не  спросят  о  том,  жива  ли  я,  как  себя  чувствую?.
«Ну,  а  что  ты  еще  скажешь?»
-Грубо  ответила  я.  На  том  конце  провода  со  злостью  и  удивлением  швырнули  трубку.
Продолжая  обливаться  слезами,  я  накарябала  вместо  предсмертной  записки:

Пришла    пора…  Обычная              дорога…
Вдоль        берега          родного          паруса…
Но    больше  нет    ни    дома,  ни    порога,
Не            обступают          верные      друзья!

Покинул                «преданный»      любимый,
С  презреньем      отворот  дала    семья,
И        в          жизни      небывало            длинной,
Настал          момент:          казнить          иль
Миловать  себя?

За  пару    лет    случилось    очень    много,
Пришла        я          к          вере          во        Христа,
А        вот      сегодня      проклинаю          Бога!
Его                  кляну,                а                  не                себя!

Я  человек,  терпевший        очень    много,
И        голод          знавший            и                любовь!
И        я          сегодня        проклинаю              Бога!
За    то,    что      нужно      вновь      и        вновь

Вести                  мучительную                    битву,
За                хлеба                    горького                кусок,
И            снова            чувствовать            обиды,
Не      пряча            голову          в        песок…

Ну      почему    я      родилася      русской?
Живут            же                немки            хорошо,
У  них  береза  не  бывает    грустной,
И  тяжкий  груз    не  давит  на    плечо.

А      если      завтра      так        случится,
Что      распрощаться      нам    судьба,
Запомните:    Я      не    бывала  низкой
И    мыслей  злых  не    знала  никогда!

Поставив  точку,  утерла  разбухшие  от  слез  глаза  и  решительно  выпила  рюмку  водки,    и  начала  распаковывать  димедрол.  Опять  зазвонил  телефон.  В  голове  пронеслось:  «Какая  теперь  разница?..»,  А  рука  машинально  поднесла  трубку  к  уху:
«Татьяна!  Але,  але…»    Звучал  знакомый  Лидкин  голос    Я  сопела  в  трубку,  а  она  повторяла:  «Ну  что  молчишь,  ты  слышишь?».  У  меня  не  было  сил  отвечать,    и  бросить  трубку  тоже  не  было  сил,  ведь  это  была  последняя  ниточка,  последний  разговор  в  моей  жизни.  Не  удержавшись,  я  громко  хлюпнула  носом.  Потом  сказала:  «слушаю…»  Она  в  ответ:  «Поехали  завтра  в  монастырь».    Даже  для  человека,  находящегося  в  предсмертном  состоянии,  услышать  такое,  было  как-то  странно.  Я  подумала,  что  может,  у  Лидки  уже  крыша  съехала...  Потому  что,  и  у  нее  было  полно  проблем.  Всякие  мысли  проносились  в  моей  голове,  пока  она  уговаривала  меня  и  что-то  объясняла.  В  конце  концов  решающим  стала  такая  моя  мысль:
«  Лидке  я  обязана  многим,  почему  бы  перед  смертью,  не  сделать  ей  приятное,  раз  ей  так  хочется  в  монастырь,  то  пусть  будет  монастырь…»  Думая  так,  я  канючила,  что  нет  денег,  и  я  не  доеду  туда,  потому  что  залью  весь  автобус  кровью.    Она  парировала,  что  возьмет  меня  в  поездку  без  денег,  потому  что,  все  равно  два  места  свободны,  и  что,  я  могу  взять  подушку  старую  и  клеенку,  а  потом  мы  все  это  выбросим.  Я,  конечно,  с  трудом  представляла  все  это.  Но  теперь-то  я  знаю,  что  весь  этот  бред  моя  подруга  несла,  зная  точно,  что  доеду  я  туда  нормально  и,  что  подушка  даже  может  и  не  потребоваться.  И  вот  утром,  шатаясь  от  слабости  я  доползла  к  автобусу  на  Ушаках  (пл.  Ушакова  в  Севастополе)  и  водрузилась  в  него  с  подушкой.  Странная  компания  была  в  автобусе.  Все  в  платочках.  Читают  какие-то  молитвы.  Надо  сказать,  что  я  до  этого  ни  разу  не  слышала  молитв  и  в  церкви  не  была  никогда.    Сидеть  было  утомительно.  Все  ныло.  Приехали  в  Симферополь.  Меня    потащили  к  каким-то  мощам.  Помню  я  все  это  плохо.  Приехали  в  Тополевку.  В  церковь  я  даже  не  пошла.  Села  на  скамеечке  в  аллее  из  высоких  красивых  деревьев.  Моросил  дождь.  Холодный  ноябрь.  Вокруг  стена  влаги:  то  ли  дождь,  то  ли  туман.  Я  всегда  любила  осень,  дождь  и  лес.  Мне  хорошо  было  сидеть  здесь.  Мимо  проходили  монахини.  Очень  красивые  лица.  Косметики  нет,  черты  лица  неприметные,  а  какой-то  внутренний  покой  и  доброта  в  лицах  делают  их  очень  красивыми.  «Как  красиво»  думала  я,  медленно  поднимая  глаза  на  верхушки  деревьев  и  окружающие  горы.  Мне  было  покойно  и  не  хотелось  шевелиться.  Потом  меня  повели  в  купель.  Все  стали  окунаться,  читая  молитвы.  Я  потрогала  ледяную  воду  и  решила,  что  мне  незачем  испытывать  такой  кошмар  перед  смертью.    Я  всегда  была  человеком  смекалистым  и  подумала,  что  есть  простой  способ  отвязаться  от  купания,  никого  не  огорчая.  Я  подошла  к  монахине  и  спросила:  «А  разве  можно  купаться  в  купели  в  период  месячных?  Вода  ведь  запачкается».  Монашка,  естественно,  ответила,  что  нельзя.  Я,  пытаясь,  состроить  несчастное  лицо  по  этому  поводу,  сообщила  об  этом  Лидке.  Но  Лидию  Александровну,  как  я  теперь  знаю,  нельзя  остановить  в  вопросах,  связанных  со  спасением  заблудших  душ.  Она  подлетела  к  монахине  и  сказала  ей,  что  речь  идет  не  об  обычных  ежемесячных  женских  проблемах,  а  о  болезни,  которой  страдает  человек  (имелась  в  виду,  конечно,  я).  Монахиня  поняла  свою  ошибку,  взяла  ведро  и  окатила  меня  ледяной  водой,  потом,  еще  и  еще  раз.  При  этом  она  приговаривала:  «Да  будет  вам  по  вере  вашей».  Я  даже  завизжать  не  успела,  опешив  от  такой  наглости.  Потом  я,  кое-как,    сменила  одежду.  Лидия  Александровна  стояла  рядом  и  говорила  мне:  «Вот  видишь,  как  все  хорошо  устроилось,  а  ты  переживала…»  Потом  вся  группа  отправилась  к  источнику  в  лесу  еще  купаться.  Надо  сказать,  что  были  среди  них  и  бабушки  с  костылями  плавающие,  словом,  полный  кошмар.  Наконец  я  осталась  одна.  Удивительное  чувство  покоя  охватило  меня.  Созерцание  природы  в  полном  одиночестве…  Ушла  куда-то  жалость  к  себе  и  мысли  о  проблемах  сменились  ровным  безмысленным  состоянием.  Как  хорошо.  Как  хочется  всегда  быть  в  таком  покое.  По  разным  причинам,  мы  все  никак  не  уезжали  оттуда.  Кровотечение  не  прекращалось,  но  меня  это,  почему-то,  не  волновало.  Наконец,  я  вернулась  домой,  повалилась  без  сил  на  кровать  и  заснула  крепким  и  почти  счастливым  сном.  Утром,  я  обнаружила  себя  абсолютно  здоровой  и,  что  самое  удивительное,  у  меня  возникло  чувство  какого-то  приобщения  к  чему-то  очень  прекрасному.    Потом  я  спросила  у  Лиды  о  мощах,  она  рассказала  мне  историю  нашего  современника  Архиепископа  Крымского  Луки,  мощи  которого  мы  видели.  Я  прочитала  в  последующие  дни  его  книгу  «О  духе,  душе  и  теле».    Архиепископ  Крымский  святой  Лука  –  потомок  княжеского  рода  Валентин  Феликсович  Войно-Ясенецкий  родился  в  конце  19  века  в  гор.  Керчи.  Стал  он  в  своей  жизни  и  доктором  медицины  и  профессором  Богословия.  Ни  на  минуту  не  прерывал  он  своего  служения  Богу,  будучи  священником,  и  людям,  будучи  врачом.