"Дом у реки", мелодрама, триллер, мистика ( три части на Проза.ру) Предлагаю отрывок из второй части - "Маньяк и жертва".
... Представьте убежище убийцы-маньяка, точнее – вырытую под холмом, скрытую от посторонних глаз травой и мхом дверь, что-то вроде землянки, оборудованной под комнату. В комнате наспех настелен пол из досок, стены, то есть землю, прикрывали ДСП, посреди комнаты (назовём её так) находились кресло, тумбочка и три стула. На маленьком столике стояла газовая плита, соединённая шлангом с небольшим газовым баллоном. На большом столе лежала девушка, руки и ноги которой были приклеены к столу скотчем. Рядом, в двух метрах от неё, на высоком стуле, похожем на стул, которым пользуются музыканты-гитаристы, сидел мужчина.
Допив вторую бутылку любимого пива, он заметил, что девушка открыла глаза.
- Проснулась, сучка? – грубо спросил он девушку, лежавшую на деревянном столе, на досках которого можно было заметить засохшую кровь, принадлежавшую, очевидно, одной из жертв.
Мужчина в маске подошёл к ней и осмотрел её с головы до ног. Девушка дёрнулась, хотела встать, но, осознав, что это ей не удастся, тотчас подумала, что находится в руках безжалостного насильника или безумного маньяка. Девушка лежала на столе в лёгком, летнем платьице. Она хотела что-то сказать, но скотч не позволил ей этого сделать.
Мужчина в маске и в тёмном спортивном костюме повторил вопрос:
- Проснулась, сучка? – и громко чихнул. – Нет, нет… Успокойся. Я знаю, что ты хочешь сказать. Все вы говорите одно и тоже. Просите о пощаде, предлагаете большие деньги, клятвенно обещаете молчать. Лежи смирно.
Услышав эти слова, девушка так задёргалась на столе, что от её сильных движений и желания вырваться из плена правая рука стала освобождаться от скотча.
Мужчина заметил это, взял со стола скотч и обмотал запястье правой руки ещё четыре раза.
- Так-то надёжнее будет, - проговорил он.
Девушка по-прежнему дёргалась, желая освободить руки, и хотела что-то сказать… Мужчина сел на высокий стул и, словно паук, стал внимательно наблюдать за своей жертвой, попавшей в его паутину.
Через несколько минут он недовольно произнёс:
- Ты что – спортсменка под допингом? Откуда у тебя столько силы, мать твою?! Угомонись. Стол под тобой ходуном ходит.
Он подошёл к своей жертве и ударил её по голове резиновой дубинкой. Девушка потеряла сознание.
«Сильная, стерва! С такой будет непросто», - проговорил он.
Жертва пришла в себя через несколько минут и снова начала дёргаться, стонать, моргать глазами. Она хотела только одного: чтобы мужчина в маске выслушал её.
- Да расслабься ты наконец! – крикнул он и сел на стул.
Девушка, обессилев, успокоилась. Она лежала на столе и тяжело дышала.
- Может, ты клаустрофобик? – пошутил мужчина и закурил папиросу, усаживаясь удобнее на стуле.
Рядом с ним, на столе, стояли три бутылки пива, одна из которых была уже пустой.
- Вечер сегодня жаркий. Не находишь? – спросил палач жертву.
Девушка быстро заморгала и задёргалась. Она по-прежнему намеревалась что-то сказать. Мужчина сделал несколько глотков из второй бутылки и, поправив маску, уставился на жертву. То, что он одел на голову, чтобы скрыть своё лицо, на самом деле, не было маской – в буквальном смысле. На нём была вязаная шапочка - специальная шапочка с отверстиями для глаз, которые можно увидеть на спецназовцах, арестовывающих вот таких, как он, психов-маньяков, заламывая им за спину руки, или криминальных авторитетов, террористов. Такая специальная шапочка и скрывала его лицо от глаз очередной жертвы.
Девушка не успокаивалась. Она начала шевелить пальцами обеих рук, стараясь привлечь к себе внимание, убедить мужчину в том, чтобы он выслушал её. Она мычала и шевелила пальцами, больше ей не удавалось ничего.
- Чёрт! Что ты никак не угомонишься? Ещё раз врезать, чтобы ты лежала, как в гробу?
Он посмотрел на железный столик, стоявший рядом с деревянным столом, на котором лежала и выпрашивала слово жертва, возможно, - последнее слово.
На железном столике лежали предметы или инструменты (как хотите называйте), которыми он пытал жертв, пойманных в лесу. Страшно было смотреть на эти приспособления. Они вызывали страх и ужас у жертв, которые, глядя на них, представляли, что попали в ад – в самый его центр. Некоторые из нас, придя на приём к стоматологу за помощью, увидев лежащие на вот таком же столике медицинские инструменты, думают бог знает о чём… В том числе и о том, что именно такими предметами пытала учёных и «ведьм» святая инквизиция, выбивая из них дух и отречение от своих убеждений.
Мужчина сделал ещё несколько глотков и задумался, что было ему несвойственно. Жертва не унималась.
- Ну ты и заноза! – произнёс он. – Мощная.
Ему вдруг стало интересно, что же она хочет сказать ему, если так сильно дёргается, «мычит» и «скулит». Так или иначе, он всегда давал жертве высказаться, прежде чем совершить своё ужасное дело. Это, по-видимому, его заводило, возбуждало. Он подошёл к ней и поцеловал её в лоб. Жертва почувствовала, что пробудила в палаче интерес. И, глядя на него, показывала глазами на свой рот.
- Понял. Не дурак. Просишь снять скотч, чтобы сказать последнее слово, как в суде, - ухмыльнулся он. – Что ж, послушаем, что ты пропоёшь мне. Правда, вот присяжных нет.
Он резко сдёрнул скотч с её рта. Девушка вскрикнула от боли и начала глубоко дышать.
- Говори, шлюха, - улыбаясь, приказал он. – И заинтересуй меня. Но если скажешь какую-нибудь чушь, засажу тебе в горло… Говори!
- Ты что, придурок, думаешь, испугал меня? Или твой ржавый хлам на столике произвёл на меня ужасающее впечатление? А может быть, ты, осёл, полагаешь, что кровь на столе, на котором ты делаешь свои шакальи дела, заставила мою кровь стынуть в жилах? Ошибаешься, козёл английский!
- Это мне нравится. Так круто со мной ещё не говорили. Обычно просят пощады. А ты… Сдохнуть не боишься?
- Все сдохнем, идиот. Так задумано…
- Задумано? Кем же? – перебил жертву маньяк.
- Слушай, мудак, у тебя сейчас обострение – это я понимаю. А вообще, ты обычный нормальный парень, да? Судя по голосу, думаю, тебе не больше тридцати пяти, ублюдок.
- Гони, гони… Скоро запоёшь по-другому, - прошептал он ей на ухо. – Оскорбляй. Это мне даже нравится.
- Хочешь изнасиловать меня, потом расчленить моё распрекрасное тело: руки – в один мешок, ноги – в другой, голову – в третий и так далее…
- А ты смелая, сучка, - произнёс палач и сжал губы.
- И то, и другое – правда, - резко оборвала она маньяка, удивив его своим вступлением.
- Так ты проститутка что ли?
- Нет, идиот! Дай мне сказать, пока ты не накачал себя любимым крепким пивом. Я разбираюсь в пиве. После этого решишь, как поступить со мной. Я смерти не боюсь.
- Слушаю. Говори. Но ты мне должна…
- Ничего не должна. С чего ты взял? Послушай, если хочешь – изнасилуй меня. Я не буду сопротивляться. Меня уже насиловали два раза. Первый раз – в детстве… Второй раз – один урод в такси.
- Вот как? Ты смотри, - удивился палач, глядя на жертву, которая вызывала в нём всё больший интерес.
- Да, придурок. Девушек насилуют, только большинство из них молчит. Понимаешь, о чём я?
- Нет. Как можно быть изнасилованной и не заявить в полицию?
- Ты точно идиот с рождения. Поэтому и не сечёшь. Девушки и девочки молчат, не заявляют, так как боятся суда, огласки. Иначе кто их замуж возьмёт? Вы же все хотите чистеньких, в которых ещё никто не нырял. Во всём мире так. Бывают исключения. Некоторые заявляют после долгого молчания. Если разоблачают политиков и им светит хороший куш. Ну, это не для твоего ума. Но потом… - она хотела сказать, что остальные при первой же возможности мстят насильникам любыми способами, но, поняв, что в данный момент такое откровение может сыграть против неё, промолчала.
- Политиков? – повторил он и подошёл к другому краю стола и стал смотреть на её раздвинутые ноги – красивые длинные ноги. Он приподнял подол её платья до бёдер и наслаждался тем, на что смотрел.
- У тебя красивые ноги. Белая нежная кожа. А ты хотела поджарить её на солнце.
Он провёл руками по её ногам – медленно, закрыв от удовольствия глаза. Затем положил ладонь правой руки на… и произнёс тихим голосом:
- Тут тепло. В этом месте… у тебя хорошо. О! Как тепло… Бельё кружевное, красивое.
Девушка сморщилась. Набравшись сил, она продолжила:
- Хочешь, я всё сделаю сама? Ты ведь – маньяк. Секса настоящего не пробовал, это уж точно. Девочки-то больше отбивались от тебя, не осыпали тебя ласками, как лепестками роз. Какое же это удовольствие? Или ты имел их в бессознательном положении, когда они, вырубленные, лежали перед тобой, словно резиновые куклы? И то, и другое – не божественное наслаждение, а животное. Ты, судя по всему, до сих пор не знаешь, бедняга, на что способна женщина в постели.
- О! Это так необычно, - произнёс палач, убирая руку…
- Ты не чувствовал нежного поцелуя, твоё тело не ласкали руки женщины, настоящей женщины. А женские руки и губы могут такое… Между ног у нас – рай.
Девушка почувствовала, что мужчина слушает её внимательно.
Женщины – божественные создания. Стоит лишь посмотреть на картины великих венецианских мастеров, запечатлевших их божественность на своих полотнах, и сразу становится ясно: женщины – лучшее, что создал Бог. И они, разумеется, чувствуют, когда их слова достигают сердца, души, ума…
Она рассказывала ему минут десять о настоящей любви, о чувствах, которых он не знал и никогда не ощущал. Сквозь маску она заметила слезу. И тут же поняла: надо продолжать в том же духе.
И она продолжала:
- Хочешь изнасиловать меня? Насилуй. Я не против, раз уж попалась. Но только не убивай. Мне нужно отомстить одному ублюдку.
- Хуже меня? Он хуже, чем я?
- В любом случае.
Палач почувствовал, что на свете бывают люди хуже него, и сказал тихим голосом:
- Таких, как я, расстреливают. Впрыскивают в вены яд. Убивает толпа… Но они не знают, что мы больны. Порой накатит что-то… С этим не справиться. Пойти к врачам? Поставят на учёт. И станешь чёрным. А может, якобы случайно, сбить машина без номеров. Или ещё что… Палачей из ФБР пока не отменили. А так, большую часть времени, я нормальный. И если спросят обо мне, скажут: «Хороший парень». Но вот что-то накатывает временами. И я словно во сне, в ужасном сне. Я должен слышать крики о пощаде, мольбы о спасении; видеть свои руки в крови; слизывать кровь с пальцев, чувствовать запах смерти: держать сердце в руках и целовать его. Разрезать… Колоть… Выкалывать… И кричать, кричать… Только это помогает. Потом я прихожу в себя, и полгода или год на меня ничего не накатывает.
- Понимаю. Изнасилуй меня, но не убивай. Мне нужно остановить одного ублюдка, иначе он будет продолжать свои сатанинские делишки. Дай нам закончить дело, которое мы уже начали.
Мужчина чуть было не снял маску, но, опомнившись, опустил руку и спросил:
- Что же он сделал, этот сукин сын?
- Ты прав, он настоящий сукин сын, - подтвердила жертва грубым тоном.
- Не люблю таких. Пытал бы их до последнего вздоха, этих гадов. Давай рассказывай, что там у тебя за дело? Кого хочешь замочить, если я правильно понял? Кто он?
- Мой отчим, - девушка выдержала паузу и взволнованным голосом продолжила свой рассказ, - он изнасиловал меня в четырнадцать лет. Продолжалось это два
