Самая первая песня

            Первое моё воспоминание в жизни: Совершенно беспомощный, лежу на спине. В кромешной темноте надо мной покачивается светящийся  жёлтым светом круглый шар. Этот шар заслоняет, надвигаясь на меня, что-то чуть более светлое, чем окружающая темнота, шумно дышит мне в лицо и лижет мокрым шершавым языком.

            Когда я в пятилетнем возрасте поделился с матушкой этим своим воспоминанием и поинтересовался, что бы это значило, она сперва отмахнулась – и занята была готовкой вместе с другими мамками на общей кухне барака, в котором проживали офицерские семьи, и фантазёром я был изрядным. Лишь рассеянно спросила, что я ещё помню.
            Поделился с ней другой запомнившейся картинкой: Тёплый летний день. Пруд, покрытый ряской. Шаткий деревянный мостик с верёвочными перилами, идущий с одного берега пруда до другого. Водоросли, лежащие на берегу, и сильный запах тины от них. Кто-то крепко держит меня за руку. – Матушка, не прекращая куховарить, велела мне продолжать.
            Нарисовал ей третью картинку: Зима. Стою возле кирпичной стены какого-то дома. Что-то мягкое и тёплое приятно щекочет мне щёки. Кто-то называет меня медвежонком. На общем белом фоне выделяется чёрная куча камней, из которой идёт едкий кислый дым. 
            Теперь уже и другие мамки заинтересовались и стали прислушиваться.
            Воодушевлённый вниманием публики, живописал я четвёртое полотно своих воспоминаний: Ночь. Боязно. Холодно. В темноте слышны чьи-то голоса и мелькает луч карманного фонарика по стенам комнаты, и вдруг оказываюсь я сначала в тёплых руках отца, а потом у него под меховой курткой. Куртка приятно пахнет авиационным бензином. Отец закрывает стекло фонарика ладонью, и я вижу, как высвечивается на его руке ярко-красное пятно…
        - Так ведь это было два года назад, когда авария на электрической подстанции случилась! - удивилась соседка, живущая в соседней от нас комнате. - Сутки без света и тепла тогда сидели, а мужики наши с учений поздно вечером прилетели.
        - И фонариком муж его развлекал, когда он разревелся, - припомнила матушка.
        - А в пруду девчонка-школьница утонула три года назад. Откачать её пытались на берегу, – воскликнула другая соседка.
        - Дочка его за руку всегда держала, когда с ним гуляла, - отозвалась матушка, медленно выговаривая слова.
        - Угольная котельная горела четыре года назад! - припомнила третья, и все тётки хором стали обсуждать детали того происшествия.
        - Шубу ему тогда купили. Цигейковую. Коричневого цвета. - Матушка, ойкнув, вдруг присела на табуретку и, глядя на меня с каким-то даже ужасом, сказала:
        - В теплушке с нами корова была, когда с Украины сюда добирались. И керосиновая лампа висела над люлькой.
            Замолчали все разом, уставились на меня, и непонятно-тревожным было это их внимание к моей персоне. Среди общего молчания одна из мамок тихо сказала:
        - А ведь как раз ночью комендант застрелил тогда ворюгу-интенданта.
            Из последовавшего затем обсуждения (шедшего почему-то вполголоса) получалось, что единственным местом, где мог я увидеть первую свою картинку, был вагон воинского эшелона, тащившегося через всю страну с обозом – коровами, свиньями, курами,  матерями с детьми и со всем прочим скарбом - при перебазировании авиаполка на Дальний Восток. И было мне на момент шумного того происшествия чуть больше месяца от роду.

            Что-то зашипело на плите, выкипая из оставленной без присмотру кастрюли, и все мамки вернулись к своим делам, искоса и с опаской на меня поглядывая.
            Совсем на другой эффект я рассчитывал, рисуя им завиральные свои словесные полотна.