Время цвета апельсина глава девятая

Глава 9
Мой день рождения и не только
31 июля день рождения Эдиты Станиславовны Пьехи. В это день она каждый год даёт концерт в «Октябрьском». На это раз в концертную программу была включена песня на мои слова. И я был в качестве почётного гостя приглашён на концерт. Накануне я созвонился с Эдитой Станиславовной, и она мне сказала следующее.
- Добрый день, Андрей! Я рада, что у нас с вами получилась песня. Мои домашние напевают её каждый день по несколько раз. Михаил молодец, написал очень красивую мелодию. Вы тоже умница, я видела все ваши предложенные варианты. Жду вас на концерте. Приходите заранее к служебному входу. Там для вас будет оставлен конверт, в котором будут два билета для вас, и деньги. Мои друзья обычно мне дарят песни, но с какой стати должны это делать вы? Я вам заплачу. Всего доброго вам, Андрей, и до встречи на концерте!
Второй билет я, разумеется отдал Апельсинке. Моя мама тоже захотела послушать, как Эдита Станиславовна будет исполнять песню на мои слова, и купила билет в кассе. На концерт мы шли втроём, и возле «Октябрьского» догнали Михаила и Риту. Они тоже шли на концерт. Михаил сказал, что на такие мероприятия они на машине не приезжают. Тогда и коньячку не попить с шампанским, а без них на праздничных мероприятиях не обойтись. Логика в таких рассуждениях присутствовала, так что спорить с Михаилом никто не стал. Мы оставили женщин перед входом, а сами пошли к входу служебному, где нам были оставлены билеты.
Возле служебного входа стояла разношерстная толпа. Тут были и знакомые Эдиты Станиславовны, и работники концертного зала, и фанатки творчества. Михаил точно знал, куда нам следует идти, и вёл меня за собой. За небольшим столом, как на вахте в общежитии, сидели две дамы и вежливо просили отойти всех подальше. Было видно, как они устали, с одной стороны, но с другой, это была их работа, поэтому слова их были верхом интеллигентности. Михаил первым подошёл к ним и назвал соё имя.
- Куприянов, Куприянов, - проговорила одна из них, и стала перебирать конверты с написанными на них фамилиями, - вот ваш, держите.
- И ещё посмотрите Андрей Бонди, он со мной пришёл, вот он, - Михаил указал пальцем на меня.
- Бонди? Был такой, фамилия необычная, запоминается, - женщина ещё раз пробежалась по конвертам, и вынула с моей фамилией, - вот ваш, всего вам доброго.
Мы поняли, что делать нам тут больше нечего, и вышли на свежий воздух.
- Хороший ты себе псевдоним выбрал, - сказал Михаил, вскрывая свой конверт, - не спутаешь, и запоминается легко.
Я открыл свой конверт. Выяснилось, что Михаил сидит прямо перед сценой, а мы с Апельсинкой немного в стороне, и подальше. Это было закономерно. Михаил не только написал песню, он ещё делал аранжировку ко всей программе, и знал, что именно Эдита Пьеха будет петь.
- Наша песня будет последней в первом её блоке выступления, - говорил мне Михаил, пока мы шли ко главному входу, - а сама мелодия будет закрывать весь концерт.
Мы прошли контроль и пошли в буфет. Михаил не зря упомянул про коньяк. Он, я и моя мама взяли себе по широкобёдрому бокалу. Рита взяла себе вина, а Апельсинка водки. Так что начало концерта мы встретили с энтузиазмом.
Сам концерт проходил так: - Эдита Станиславовна пела песню, потом минут семь-восемь из зала поднималась публика и говорила ей добрые тёплые слова. Количество цветов не поддаётся подсчёту. Для этого случая на сцену выходили два молодых человека, которые уносили цветы за кулисы. В первой части песни были лично мне не знакомы, пока Эдита Станиславовна не стала объявлять песню, написанную мной и Михаилом. 
  - А сейчас я хочу сказать следующее. Четыре года назад, к моему семидесятилетию, появился журнал «Тайны звёзд» с моей фотографией на обложке, где было написано: - Её последний концерт. Какой артистке в свой день рождения было приятно прочитать такую обложку? Но я из шахтёров, обиду проглотила…А вот несколько недель назад другой журнал, названия я не помню, написал, - ей осталось жить один год. Неизвестно, откуда они считают, что мне жить остался один год. Но я жива назло всем журналистам, бедным, нуждающимся, которые такие небылицы пишут, и как вызов им звучит новая песня Михаила Куприянова на стихи Андрея Макарова – Бонди «Я вам дарю свою любовь»!
Как только умолкли последние звуки мелодии, возле лестницы, ведущей на сцену, началось столпотворение. На этот раз пауза между песнями затянулась больше десяти минут. Но никто из зрителей против этого не возражал. Апельсинка сжала мне руку, и было видно, что она рада за меня. Конечно, всем было всё равно, кто именно написал песню, главное, что её спела Эдита Пьеха! Таких аплодисментов ни одна песня, прозвучавшая в концерте, не собрала.
Потом выступили «Поющие гитары». Они спели свои самые известные песни в количестве две штуки, и ушли, довольные собой. После чего на сцену снова вышла Эдита Пьеха.
На это раз она исполняла песни, написанные несколько лет назад, некоторые я узнал, они были и в моей коллекции тоже. Картина повторялась. Песня, аплодисменты, цветы, слова в адрес Эдиты Пьехи, и новая песня. И так до следующей паузы в концерте.
На этот раз паузу заполнял Стас Пьеха. Мне сложно судить, пробился бы он на тот уровень, не имея такой фамилии, но его выступление у меня на сердце ничего не оставило.
Эдита Пьеха вышла на сцену в третий раз. В каждом отделении на ней был новый сценический костюм. На это раз Эдита Станиславовна меня сильно удивила. Она спела песню 1963 года на польском языке «Валентина твист», посвящённую Валентине Терешковой. Я слышал эту песню впервые. Она была такая заводная, что если бы в зале организовали танцевальную площадку перед сценой, то скорее всего, она была бы заполнена. Зал зашумел, задвигался, словом стало окончательно ясно, что вечер удался. Эдита Станиславовна спела ещё четыре песни, и стала прощаться со зрителями. В зале зажёгся свет, и под мелодию нашей песни Эдита Станиславовна пригласила всех прийти через год. Зал ответил бурными овациями, после чего на сцену опустился занавес.
Больше всего радовалась моя мама. Она сказала, что когда услышала мою фамилию со сцены, то тогда поняла, насколько я гениален. Ей надо срочно поделиться этой новостью с сестрой и подругами. Мама поехала домой в отличном настроении.
Михаил и Рита составили маме компанию, так как им надо было двигаться в одном направлении. А мы с Апельсинкой поехали на север города. По дороге мы зашли в магазин и купили водки, чтобы отметить это событие. Я с лёгким сердцем выложил песню в интернете и уже ночью, когда Апельсинка заснула, написал стихотворение, в котором попытался рассказать о своём состоянии.
Не время выходить из берегов,
И раздвигать границами пространство.
Не воевать, но наживать врагов,
Так хочется немного постоянства.

Не время раздавать свои ключи,
Чтоб каждый мог войти в любые двери.
Пока есть боль и сердце вновь стучит,
Так хочется в хорошее поверить.

Не время соглашаться на ничью,
Когда победный ход уже в кармане.
Усталость веки трогает чуть - чуть,
И тот, кто рядом, больше не обманет.

Не время отдавать, что не твоё,
Кем ты не стал, вакантных мест немного.
Душа в пути, как правило, поёт,
Как хочется найти и ту дорогу.

Не время возвращать надежды в плен,
Когда ещё приятно волноваться.
И не бояться в жизни перемен,
Как хочется минут таких дождаться.
А через два дня после концерта Эдиты Пьехи наступил день моего рождения. Приглашены были все мои хорошие знакомые. Надо было отпраздновать, во-первых, и пригласить на свадьбу, во-вторых. Отмечать мы решили в доме у мамы. Это место все хорошо знали, и объяснять, как проехать, никому не надо было. Еду и выпивку купили и привезли заранее. Осталось только приготовить свежие салаты, да разложить по тарелкам.
Мероприятие было назначено на 16.00. Мы с Апельсинкой планировали выехать за два часа до начала, чтобы у нас оставался час времени на подготовку. Апельсинка надела своё любимое платье, белое в синий большой горошек, открывающее загорелую спину и коленки, а я ради такого случая надел чистую белую рубашку.
Добираться мы решили не через город, а по кольцевой дороге. За рулём, по нашей семейной традиции, сидела Апельсинка. Выезжать на кольцевую дорогу мы решили мимо крематория, и как только оказались на трассе, как со своего места слетел ремень охлаждения генератора. Апельсинка включила аварийку и остановилась как можно правее. Я не один раз ставил такой ремень у себя в «копейке», и знал, что это не сложно, хотя и грязно. Перчаток у нас не оказалось, поэтому пришлось действовать голыми руками. Ремень наделся достаточно быстро и мы тронулись с места. Но стоило нам проехать станцию «Ржевка», как ремень вылетел снова. Мы выругались одновременно.
- Если он так будет вылетать, то мы не успеем до четырёх часов приехать, - высказал я вслух своё опасение.
- Я потом отвезу её в ремонт, на «Красный треугольник», где у нас база, - ответила мне Апельсинка, - но сейчас другого выхода нет, как поставить его на место.
- Пусть двигатель остынет немного, я прошлый раз обжёгся, - мрачно ответил я, - а другого ремня у тебя нет?
- Надо посмотреть, - оживилась Апельсинка, и вышла из машины. Открыв багажник, она переворачивала лежащие на его дне разные сумки с барахлом.
- Вот, держи, - она протянула мне ремень, который только что извлекла откуда-то снизу.
Этот ремень был прочнее, и немного уже в диаметре предыдущего. Судя по всему, тот растянулся, и слетал при больших оборотах. Второй явно был надёжнее и его было надеть намного труднее. Первый я легко нацепил на три колеса по очереди. На первые два вообще надевались легко оба. А вот на третье колесо надо было приложить силу и закинуть ремень в жёлоб колеса. Я изо всех сил тянул его гаечным ключом, но моих сил хватало только до середины колеса. Промучившись так минут десять, я совершенно выдохся. Пот залил мне всю спину. Мимо нас на большой скорости проносились автомобил, и машина Апельсинки ходила ходуном. Я выпрямился во весь рост и отматерил все автомобили, произведённые в России. Не помогло.
Апельсинка мирно курила в салоне, ожидая, когда я поставлю ремень на место. Я мысленно сказал ей спасибо. Моя матушка прыгала бы вокруг курицей, пытаясь помочь советами в том, в чём совершенно не разбиралась. В этом плане с Апельсинкой было намного проще.
Отдохнув, я снова принялся за дело. На этот раз ремень не стал спадать, а повис на колесе. Моих сил толкнуть его дальше не было, тут требовалось провернуть само колесо. Я подошёл к Апельсинке и объяснил ей ситуацию. Она молча кивнула и завела мотор. Послышался стук удара и дальше мотор заработал в штатном режиме. Я попросил Апельсинку выключить двигатель. Ремень сидел на месте, как родной. Я закрыл капот и прежде чем сесть на место, снял с себя рубашку. Весь левый рукав её был выпачкан в грязи, так что снимать её пришлось бы в любом случае. Руки мои тоже были в машинном масле, как минимум. Так что мне сразу по прибытии к маме надо было принимать ванну.
- Ладно, садись, поехали, - спокойно сказала Апельсинка, - будем надеяться, что сейчас всё будет хорошо.
Так оно и оказалось. Ремень больше никуда не вылетал, но мы потеряли почти сорок минут и приехали к маме без двадцати минут четыре.
Я тут же полез в ванную.