Мургия, долина Зуя
Муррр-гия... Классное местечко!.. Разговоры о Мургии в мадридской квартире никого не оставляют равнодушным: каждый вспоминает что-то свое и реагирует по-своему. Бегония-мать вздыхает: Мургия для нее заветная цель, практически предел мечтаний. Заправила абсолютно бесстрастен и непрошибаем; ничто на свете не поколеблет его невозмутимость. Малышка Бегония просто счастлива: в Мургии ей не придется строчить письма и названивать по телефону в том смысле, что с недавних пор у нее там появился парень, и он ее ждет. Луис Игнасио молчит: у него как всегда громадьё вселенских планов. Хавьер не привык скакать от радости, но охотно ездит в Мургию, поскольку там его ждут друзья. Мичу – вообще человек-могила, только пробухтит недовольно “ну, блин”, и всё. Уксия сначала разведает, приедут ли в Мургию ее подружки из Бильбао и Витории.
Меня никто не спрашивает, но, услышав слово Мургия, я радостно навостряю уши.
Мургия – это тихий и счастливый городок на севере Испании, в стране басков. У жителей там своя земля, мелкий бизнес и торговые лавчонки. Летом тишина в городке нарушается шумом машин приезжающих сюда отпускников. Раньше городок был более шумным, потому что через него проходило шоссе, но с тех пор как на окраине соорудили автостраду, в городе стало гораздо спокойнее и не так опасно, особенно для детей.
По утрам городок оживает. Женщины – как из долины так и приехавшие на лето к родственникам – отправляются в магазин или аптеку, а мужчины – и заправила не исключение – идут к киоску Хулио, чтобы купить газеты. В целом же жизнь приезжих протекает в стороне от местных жителей. Отпускники, как правило, проводят время в "Раль Клуб де Кампо", находящемся, между прочим, неподалеку от нашего дома.
Отель "Мария", что возле городской площади, несколько лет тому назад закрылся, и открытие Раль Клуба оказалось отличной идеей. Люди в возрасте чудесно проводят там время за ужином, или играют в "мус" или "туте". Женщины помоложе играют в “чинчон”, а дамы постарше – от сорока до пятидесяти – в “канасту”. У молодежи свои интересы и тусовки. Они встречаются на хуторе Сарриа, в придорожной закусочной "Арлоби", стоящей на шоссе, ведущем к горному массиву Горбеа. Название забегаловки я знаю, поскольку часто слышал его в разговорах: “Встретимся в “Арлоби”, старик”, “я приду в “Арлоби” к четырем”, “предки ужинают в “Арлоби”. [прим: мус, туте, канаста, чинчон - карточные игры]
“Арлоби” – испытанное место молодежных тусовок, потому как в Мургии им больше и развлечься негде, разве что на вербенах до самого утра под бодрую музыку приезжего оркестра. [прим: вербена – популярный в Испании городской фестиваль, народные гуляния, как правило, в честь святого покровителя]
Иногда, правда, крайне редко, взрослые собираются в комнатке Хосе Антонио и Элисы (следовало бы сказать Алайны и Урко, их детей, которые часто забегают к Хави и Уксии, соответственно), или же в комнате Чемы и Чаро (вернее, Амайи и Чемиты, тоже приходящих к нам).
Словом, лучшее место для встреч – это именно клуб.
Сам я этого, разумеется, не знаю, и говорю лишь то, что слышал. Собственно говоря, я вообще не так уж много знаю о Мургии, поскольку знакомился с городком, лишь проездом, сидя в машине. Мне известно, что Мургия является столицей долины Зуя, над которой возвышается гора Горбеа; кстати, из сада я отлично вижу гору с заснеженной вершиной, частенько скрытую за тучами. Каков клуб изнутри, я тоже не знаю. Я никогда и шагу не делал за тамошнюю калитку; животных в клубе не привечают, и я не осмеливался побродить даже вокруг бассейна. Сдается мне однако, что без любимчиков и тут не обошлось; я частенько видел там Лаки, и ее никто не трогал. Впрочем, меня это ничуть не задевает; я не слишком любопытен, и клуб пробуждает во мне не столько интерес, сколько опасение. Мне и снаружи отлично видны пруды, теннисные корты, футбольные площадки и кирпичные одноэтажные зданьица с огромными стеклянными окнами, через которые можно различить сидящих за столиками людей, играющих в карты. Всю остальную территорию занимает трава, а этого добра навалом и в нашем саду, огороженном рабицей и живой изгородью. Рабицу я оставляю с носом, вылезая за забор через дыры у самой земли, а живая изгородь служит мне надежным укрытием, позволяя издеваться над собаками или высматривать кротов, когда они, не заметив меня, вылезут из нор. Кротам я объявляю беспощадную войну. Обожаю развлекаться с этими мерзкими животными! Стоит им только высунуть морду, как я пугаю их до смерти, иногда, действительно, до смерти. Если же они не высовываются, я забавляюсь по-другому: разрушаю ходы, ведущие в нору, чтобы перекрыть им воздух. Надо признать, что, глумясь над ними так подло, я веду себя по-свински. Я засыпаю ход землей, которую кроты вытащили из норы, и наблюдаю, не задохнутся ли они, но, те, похоже, и сами издеваются надо мной, сидя припеваючи в своей норе. Хотелось бы мне познакомиться поближе с их норкой, но это невозможно; в моих силах только постараться ее разрушить. Для меня кроты всего лишь чумазые козявки, которые не умываются даже летом.
Я тоже не образец чистоплотности и терпеть не могу воду, – если только не хочу пить, – но, по крайней мере, я вылизываю себя слюной в любое время года. Сущее наказание, если дождь застал меня в саду, а домочадцы закрыли дверь в гараж – что иногда и происходит в Мургии. В таком случае я пристраиваюсь под дверным навесом возле лестницы, только все это без толку, поскольку до дверей я добираюсь уже промокшим до нитки.