Прощание с Гурзуфом

                              «Уехать в Москву. Продать дом, покончить всё здесь и – в Москву…»

                                                                                                              А.П.Чехов «Три сестры», Гурзуф.

«Вся Россия - наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест. (Пауза.) Подумайте, Аня, ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листика, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов..».
                                                                                          А.П.Чехов «Вишнёвый сад», Гурзуф.

«В Ореанде сидели на скамье, недалеко от церкви, смотрели вниз на море и молчали. Ялта была едва видна сквозь утренний туман, на вершинах гор неподвижно стояли белые облака. Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас. Так шумело внизу, когда еще тут не было ни Ялты, ни Ореанды, теперь шумит, и будет шуметь так же равнодушно и глухо, когда нас не будет. И в этом постоянстве, в полном равнодушии к жизни и смерти каждого из нас кроется, быть может, залог нашего вечного спасения, непрерывного движения жизни на земле, непрерывного совершенства».

                                                                        А.П.Чехов «Дама с собачкой», Гурзуф, Ялта.




  Шёл седьмой день осени. Казалось, ещё вчера было лето, и его тепло, непременно, продлится до конца сентября. Но холода пришли внезапно, как и всегда, никого не спросив, а просто налетели бурей, что вырвала десятки деревьев и пролилась холодным дождём на улицы Москвы и зонтики её жителей. Однако седьмого сентября небо слегка прояснилось, и в заоблачную даль устремились те, кто летом не мог бросить работу, столицу и всё, что называется «целым годом», чтобы, наконец, раствориться в бархатном сезоне Чёрного моря и забыть обо всём, что тревожило и радовало в многомиллионном муравейнике последние одиннадцать месяцев.
  Что касается бархатного сезона, то его рождение уходит к далёким царским временам, когда царская семья и княжеская элита выезжали к морю на крымское побережье, и как писал Куприн: «…Надо сказать, что в Ялте существует не один сезон, а целых три: ситцевый, шёлковый и бархатный. Ситцевый - самый продолжительный, самый неинтересный и самый тихий. Делают его обыкновенные приезжие студенты, курсистки, средней руки чиновники и, главным образом, больные… Шёлковый сезон - более нарядный и богатый. Публику этого сезона составляют: купечество выше, чем среднего разбора, провинциальное дворянство, чиновники покрупнее, и так далее. Тут уже жизнь разматывается пошире… Но бархатный сезон! Это золотые дни для Ялты, да, пожалуй, и для всего крымского побережья».
  Ведь, после ситцевых и шёлковых нарядов, знать облачалась в бархатные платья, чтобы по вечерам, когда уже становилось прохладно, дышать лечебным крымским воздухом и восхищаться его красотами: то в Ливадийском дворце, то в Воронцовском. А когда здоровье  коронованных особ начинало дышать на ладан, то Массандровский дворец и его окрестности становились обязательным туберкулёзным санаторием, что часто являлось единственным спасением от болезни века, хотя, случалось и непоправимое…
  …Ну, что же, в двадцать три часа от взлётной полосы оторвался огромный лайнер и устремился к звёздному небу. Уж если гора не шла к Магомеду, то он сам, расправив свои алюминиевые крылья, прорезал облачный покров и соединился с ночной бесконечностью, где сияла рождавшаяся уже во второй четверти Луна, где редкие звёзды улыбались всем, кто к ним стремился, и где в чёрном полумраке засыпала уставшая земля.
  Было странно, сидя в салоне самолёта на более чем пятьсот мест, видеть сотни пустых кресел, будто все туристы мгновенно пересели в автомобили и поезда, устремившиеся по Крымскому мосту на райский полуостров. Но это был сентябрь, последний суточный рейс и суббота. А значит, все, кто в выходные захотел искупаться, улетели в пятницу, или утренними рейсами, а глубокой ночью летели только: деловые, случайные и вынужденные по тем или иным причинам посетить Крым, обязательно, в это время ранней осени, и как мы видим, таковых набралось совсем немного. 
  Среди этого, подавляющего меньшинства пассажиров, у левого иллюминатора сидели два человека. Мужчина и женщина. Муж, его звали Николай Иванович и его жена – Светлана Андреевна. Они летели к своей дочери Елене, в Гурзуф, чтобы, закончив некоторые неотложные дела, больше никогда туда не возвращаться, и оставить родной городок только в своей далёкой памяти.
  История этой семьи началась не так давно – восемь лет назад, когда Крым ещё был украинским, когда в Гурзуфе была жива бабушка - мать женщины пассажирки, а её будущий муж, в то время вдовец, прилетел в родной городок, чтобы вспомнить свою юность, искупаться на пляжах детства и вернуться в Москву, где он жил уже много, много лет. Они оба родились в Гурзуфе, были знакомы со школы, поскольку его первой любовью была старшая сестра, той, что сидела рядом.
  А дальше всё завертелось, как в индийских фильмах. Там, на родине, Николай узнаёт, что у него есть дочь, что его юная любовь живёт в Новосибирске, а младшая сестра влюблена в него с пятнадцати лет. Естественно, узел неизвестности был очень быстро распутан, отец познакомился со своей дочерью, влюбился в младшую сестру и женился на ней, забрав к себе в Москву. 
  Да, неисповедимы пути человеческие!!!
  … Итак, лайнер набрал высоту и, равномерно гудя турбинами, взял курс на Симферополь. Светлана Андреевна достала планшет и углубилась в чтение романа, а её муж обратил взор на медленно уходящую назад землю, уже без облаков, где стали появляться освещённые трассы дорог, маленькие деревни и ярко светящиеся города. Но даже там, где не было огней, распускающаяся луна, своим пепельным светом накрывала остывающую землю, и вокруг, куда только позволял размер иллюминатора, была видна, уходящая за горизонт, Восточно-Европейская равнина, уже не летняя, а плавно переходящая в раннюю осень.
  Насмотревшись на пропасть, что зияла под самолётом, Николай Иванович откинул кресло и утонул в мыслях о жизни и дочери, которая уже три года жила одна, в Гурзуфе, в доме бабушки, что и было причиной не только этого, но и частых предыдущих полётов рейсами Москва-Симферополь, Симферополь-Москва.
  Он дремал и вспоминал тот волшебный приезд в Гурзуф, когда, вернувшись в прошлое, он окунулся в сказку, будто кто-то, в небесах, вычеркнул из жизни десятки лет, чтобы дать ему возможность снова пережить то счастье, которое рвало сердце в далёкой юности, и поставило всё на свои места, предначертанные Судьбой.
  Они расписались в Гурзуфе, и в Москву улетали, как муж и жена. Теперь предстояло познакомить Светлану с московской дочерью и её семьёй. Его первая жена умерла пять лет назад, и все эти годы он всё сводное время отдавал детям и внукам. Конечно, живя отдельно, хотя и недалеко, Николай Иванович всё это время чувствовал себя одиноким, и дочь очень переживала, что отец может впасть в депрессию, а то и начнёт пить. Но этого не случилось. И когда папа зашёл с новой женой, Катя, так они назвали её в день рождения, была потрясена. Её папа и, вдруг, чужая женщина. Разговор был долгим, со всеми историческими подробностями, где и появилась сестра Елена.
  Ну, что же, накрыли стол, отметили приезд и свадьбу, и к вечеру решили, что если к отцу вернулось далёкое прошлое счастье, то это даже к лучшему. Теперь он не один, а Светлана была принята в семью, как близкий и надёжный человек, который не оставит отца в трудную минуту. Да и была она не случайным человеком в его жизни, ведь желающих ухватить одинокого мужчину с московской пропиской на пляжах Чёрного моря, было в избытке.
  Но, перед тем как уйти, Николай Иванович поднял один немаловажный вопрос. У Кати было двое детей, и, естественно, в будущем, она рассчитывала, что квартира и дача отца перейдут ей по наследству. Вот это и решил обсудить со всеми Николай, чтобы в будущем никаких скандалов и судов не было.
  Он сразу заявил, что в случае его смерти, квартира и дача останется внукам. Светлана претендовать на них не будет. Николай Иванович работал в одном из строительных управлений города и свою новую жену без жилья не оставит. Тем более что у Светланы в Симферополе была двухкомнатная квартира. Он хорошо зарабатывал, имел обширные связи с друзьями из строительных компаний, и если Света решит остаться в Москве, квартиру он ей купит обязательно. Что касается Лены, то она жила с матерью в Новосибирске, и о Москве никаких разговоров не было. Да и бабушка, скорее всего, оставит дом в Гурзуфе внучке. В общем, в тот вечер все расстались в хорошем настроении, а внуки признали тётю Свету, как свою. Но называть её бабушкой они не решались. Её красота и внешний вид никак не отвечали этому слову. Тем более что подарки, из далёкого Крыма, они получили и были ими счастливы. Ну, а возможность посещать Гурзуф в любое время года, да, к тому же у родственников, предвещало прекрасный отдых на таком знаменитом курорте.
  Прошло два года. Лена приезжала к отцу в Москву два раза. Была и Зоя, что радовало младшую сестру. Гуляли, любовались столицей, посетили ряд музеев и театров. В общем, жизнь налаживалась. Катя с семьёй два лета отдыхала в Гурзуфе, и после Турции, Египта и Таиланда, они поняли, что только здесь осталась та девственная крымская, нетронутая временем красота, что была и при Потёмкине, и при Екатерине ІІ, при Пушкине и при Айвазовском. Что была описана Чеховым и Куприным, Львом и Алексеем Толстыми, Грином и Паустовским.
  Как-то быстро пролетел ещё один год и, однажды, солнечным июлем, позвонила бабушка и срочно потребовала приехать на пару дней. Тут долго думать не приходилось, бабушке за восемьдесят, и Света с Николаем улетели в Крым. Как оказалось, Лена и Зоя были уже там, а, значит, предстоял семейный совет, но по какому поводу, никто не знал.
  Накрыли стол, в полном молчании бабушки, разлили её фирменную «Изабеллу» и задались немым вопросом: «Что случилось, зачем такой срочный вызов?».
  Бабушка, всегда отличавшаяся деловой хваткой, опрокинула маленькую рюмочку темно-красного нектара, и начала речь:
  - У меня две дочери, - она указала на сидевших рядом, - и одна внучка Леночка. Я знаю вас очень хорошо, но что будет после моей смерти? Я не хочу, чтобы вы, вдруг, стали злейшими врагами, деля моё наследство. А оно заключается вот в этом доме, который нам с дедом достался ещё от его деда. Не скажу, что его стоимость так уж велика, но он стоит в Крыму и в Гурзуфе, и как его цена может возрасти в будущем, никто не знает. Поэтому этот вопрос я решила закрыть сегодня, чтобы спокойно уйти в мир иной, не боясь за вас на свете этом. Завещание готово, в нём я указала Лену. Ваши мнения.
  Бабушка налила себе ещё рюмочку, выпила и окинула взглядом детей.
  - Спасибо, мамочка, - ответила Зоя, - у меня других мнений быть не может.
  И она перевела взгляд на сестру.
  Света широко улыбнулась, обняла Лену и радостно ответила матери:
  - Это единственный и правильный вариант. Мы с Колей, как-то, говорили