**********************
ИСПОЛНИТЕЛЬ ЖЕЛАНИЙ
**********************
Если ты пошел гулять, а впереди идущему на
голову упал кирпич, не огорчайся, ведь он мог упасть на голову тебе.
(народная мудрость)
***
Медбрат Глинозёмов Кузьма сидел, мрачно насупив густые брови. Как говаривала уборщица баба Зина, он в этот момент сильно напоминал недавно умершего Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Брежнева. И статью, и бровми, и дикцией. Вернее, полным отсутствием оной. Кузьма только что получил нагоняй от Главврача товарища Проперштейна. Главврач недавно получил свою должность и ещё старался сломать сложившиеся отношения в коллективе через колено. Пока это ему плохо удавалось, но товарищ Проперштейн исходил только из ему одному известной еврейской логики. "Бить надо по головкам без жалости!"-говаривал он, подражая картавой речи основателя советского государства.
И бил: лишал премий, вывешивал фото нарушителей трудовой дисциплины на стенд возле своего кабинета, передвигал очередной отпуск на зимнее время. За это его очень не любили работники районной больницы. Не любили, но боялись и слово сказать против. Дисциплина, ё-маё!
В этот раз Кузьма сильно прокололся: он должен был приготовить ампутированные органы к утилизации, но забыл отрезанную мужскую руку под операционным столом в куче тряпок. А потом и выбросил всё в мусорную кучу. Бродячая собака Машка, которую любили подкармливать больные, унюхала свежачок и утащила её.
Утащила и стала грызть её прямо под окном кабинета главного врача. Он услышал какой-то шум, подошёл и увидел это безобразие. Увиденное ему очень не понравилось.
Вызвали Кузьму. И получил Кузя нехилый втык и обещание перенести его законный отпуск на декабрь! Покивал головой Кузьма. Типа понимаю вину свою и сейчас исправлю.
Машка почти уже всю руку сгрызла, когда Кузьма отобрал остатки. Осталась ладонь с пальцами. Самое подлое было в том, что пальцы у руки этой сложились в кукиш! Нехилый такой кукиш получился: с обкусанными ногтями, с траурной каймой.
"Что за гадкий кукиш такой!"-думал Кузьма.-Какой-то нечеловеческий совсем. Интересно, а кому он принадлежал-то. Надо будет у бабы Зины спросить что ли." Кукиш этот Кузьма брезгливо взял за самый длинный палец и положил в пластиковый пакет. А пакет положил в карман старого, заляпанного кровью и карболкой халата. В этот момент ему показалось, что пальцы чуток шевельнулись в пакете, но Кузьма решил, что это по причине их неполного окоченения. Положил и забыл про него.
Подмёл Кузьма под окном кабинета главврача и пошел к себе в морг. Там у него было местечко, где он проводил свободное от трудов праведных время. Стоял там топчанчик, стул и тумбочка. В ней прозектор хранил бутылку со спиртом и два стакана. Пришёл Кузьма, сел и пригорюнился. "Вот работаешь, работаешь, сил не жалеешь, а за малейший прокол тебе по башке бац! А потом ещё догонят и ещё бац!"-думал Кузя. И от этих мыслей ему стало очень обидно.
Решил он тогда тяпнуть спирта. Залез в тумбочку и достал бутылку. Но, к его огорчению, спирта в ней не было. Вернее, спирт был, но в таком мизерном количестве, что хватило бы его только "на помазать" один палец. Кузьма палец мочить не стал, наклонил горлышко и вылил эту каплю прямо себе на язык. Язык приятно обожгло. Хорошо, да мало!
Тогда Кузьма решил помечтать малость о чём-нибудь приятном. "Как бы было хорошо, если бы сейчас бутылка была полна спирта по самое горлышко!"-думал Кузьма.-И чтобы этот спирт никогда не кончался!" От таких приятных мыслей у него зашумело в голове, в глазах потемнело, и он отключился. А в кармане у него в этот момент что-то снова шевельнулось.
Очнулся Кузьма уже вечером. Приём больных давно закончился, весь персонал разошелся по домам. Один сторож дед Горохов, по кличке Нут, всё ещё шатался по территории, шаркая старой облезлой метлой.
Кузьма уже хотел выключить свет и повесить замок на двери, как посмотрел на бутылку, что одиноко стояла на краю тумбочки. И, о Чудо! Бутылка была полна спирта. Да, да, она была полна до самого верха!
"Что за дела такие странные!-изумился Кузьма.-Она же точно была пустой. И никого тут не было. И как же она наполнилась? Сама собой что ли?!" Кузя окончил десять классов советской школы и понимал, что такого не может быть. Материализм не допускает! А по факту бутылка была полна. Кузьма взял бутылку и посмотрел на просвет. В ней отразилось его недоумённое опухшее лицо. И всё. Тогда он оделся, положил бутылку себе в карман куртки и стал закрывать морг.
Жил Кузьма не так и далеко от работы, так что при желании он мог бы доехать до дома минут за десять на автобусе, но Кузьма любил после работы прогуляться на свежем воздухе. Свежим этот воздух можно было назвать с большой натяжкой: пах он выхлопными газами, давно не убранной помойной ямой и ещё чем-то неуловимо скверным. Хотя, если уж быть совсем честным, то в эти миазмы временами вливался запах чисто вымытого женского тела и духов Chanel No 5 . От этого запаха сердце у Кузьмы начинало радостно биться, ноздри его широко раскрывались и начинали трепетать. В результате у него даже появлялось желание предаться любви. Детородный орган его принимал боевое положение и напоминал собой странный кожаный компас, всегда указующий в правильном направлении. Он даже глаза закрывал, чтобы ненароком не потерять этот запах. Вот и сейчас Кузя решил было идти на запах духов, как тот неожиданно исчез. Зато за углом скрипнули тормоза какой-то машины, мягко хлопнула дверь, и в лицо Кузьме ударила волна выхлопных газов, смешанных с ароматом сирени и собачьего кала.
"Вот ещё гадость какая!"-подумал Кузьма и смачно высморкался. Кузьма не всегда жил один. В юные годы и у него была жена Верка. Сошлись они скорее от безысходности и тоски, чем по страстной любви. Жена его ничего хорошего не видела в своей молодой жизни: вечно пьяный отец, мать, страдавшая от головных болей, постоянно ругалась на неё и била шлангом от стиральной машины. И машины никогда в доме не было, а вот шланг был. Видно подобрала его мать на помойке специально для экзекуций. Поэтому и согласилась Верка выйти за Кузьму сразу же, как только он её пригласил замуж. Да уж и пора было, шёл ей уже 19 год. Сначала жили вроде и хорошо. Кузьма закончил медучилище, стал работать в больнице, а Верка поступила в ЖЭК уборщицей. Но денег всё не хватало. Отсюда склоки и раздоры. А со временем стали они драться и скандалить. И однажды Кузьма так её стукнул по затылку кулаком, что Верка упала и расшибла себе голову о банку с солёными огурцами. Увезли её в больницу, а вывезли в виде трупа в чёрном пластиковом мешке прямо в морг! Повезло тогда Кузьме: не посадили его, посчитали, что сама упала в подпитии. А сейчас Кузя и не шибко жалел, что нету у него жены. Жены нет-скандалов тоже нет. И никто ему не зудит по утрам и вечерам, жизни не учит. Свобода, блин!
Шёл Кузьма и по сторонам посматривал. Обычно встречал он по дороге домой какого-нибудь кореша-собутыльника. Вот и сегодня на перекрёстке у перехода окликнул его знакомый слесарь, молодой мужик лет 35. Была у него особая примета: бледное, как мел, лицо. В поношенной меховой куртке и драной кроличьей шапке он напоминал старый ёршик для мытья бутылок. Все звали его Митька Дно! А кое-кто звал его Бледное Дно. "Во, Бледное Дно пошёл!" Не в глаза звали, но всё-таки. А прозвали его так за постоянную присказку: Пей до Дна, бро! Пей до Дна!
Обрадовался Кузьма и пригласил Митьку в забегаловку "Пиво-Воды", что была на полпути к дому Кузьмы. Угощаю де! Митька охотно согласился. А чё не согласиться, тем более, что не ему платить. В зале на них пахнуло спёртым воздухом и пивной сыростью. Всё было как всегда: народ пьяно шумел, лупил вяленой воблой по столикам так, что даже солонки подпрыгивали. Пар дыхательный поднимался к потолку, и старая люстра на три рожка тонула в нём. Лампочки тускло светили, и казалось, что под потолком сразу три солнца плавают в тумане. Пивную пену сдували на пол, поэтому на полу всегда было сыро и скользко. Кузьма и Митька протиснулись к маленькому столику у стены. Взяли по паре жигулёвского и солёные ржаные сухарики. Митька совсем было уже собрался в благодарность за приглашение рассказать какой-нибудь анекдот и открыл рот, как Кузьма ему подмигнул и показал на бутылку в кармане куртки. Митька всё сразу понял и обрадовался. Спирт разлили под столом.
"Ну, вздрогнули!"-сказал Кузьма и приятели чокнулись. Кузьме сразу ударило по мозгам. То ли он сильно устал сегодня, то ли спирт попался какой-то ядрёный, но у него сразу приятно зашумело в голове. И всё поплыло перед глазами. И стены зашатались, и столы накренились. А тут и народ стал стучать воблой как-то по-особенному: в такт мелодии. И мелодия показалась Кузе знакомой. "Прибыла в Одессу банда из Амура..."-орали мужики пьяными сырыми голосами.
"Ба, да это же Мурка!"-смекнул Кузьма, и ему стало приятно, что он её сразу узнал. А Митька в это время что-то рассказывал, но Кузьма не мог понять ни слова. Он тупо смотрел на Митьку. Тот широко открывал рот, и изо рта его медленно выплывали какие-то знаки. Толстые и мягкие они медленно поднимались в потолок и там исчезали в мутных воздушных потоках. Как белые воздушные шарики, честное слово! Кузьма даже пытался поймать их, лапая воздух руками, но это ему никак не удавалось. Он всё время хватал Митьку за грудь или за уши. На это Митька начинал пьяно щерить рот и ржать как лошадь.
Тут неожиданно из тумана выплыла какая-то неясная фигура. Она медленно росла и росла и наконец оформилась в человеческий облик. Мужик высокого роста в pince-nez с синими стёклами, с большими рыжими усами и козлиной бородкой молча стоял и смотрел на друзей. На левой руке у него была чёрная лайковая перчатка. На правой руке ничего не было, только тускло сверкнул перстень жёлтого металла с большим чёрным камнем. Кузьма в этот момент вроде даже протрезвел. На него пахнуло чем-то неуловимо знакомым.
"Точно, так пахла свежевыкопанная земля на кладбище!"-подумал Кузьма и моргнул. Однако мужик не исчез, а криво ухмыльнулся, показав полный золотых зубов рот.
"Могу я присесть к Вам, господа?"-спросил Гость и, не ожидая ответа, присел на краешек стула.
"Можно, можно, почему же нельзя. Место
