На вечернем небе стали постепенно загораться звёзды. Вышел, словно бог войны, и красноватый Марс. Даже не верится, что больше он не занимает полнеба – притом и днём, и ночью! И что Солнце стало больше и теплее, и его свет, проникая сквозь атмосферу планеты, делает день светлым. И что теперь я могу выйти на улицу без скафандра и почувствовать запахи, запахи родной Земли.
Спасибо правозащитникам, подняли шум! А то бы торчал на рудниках Фобоса ещё три года. Осудили меня года на четыре по «дадинской» статье - за участие в акциях протеста. Отбывать наказание отправили на спутник Марса. Потом дело моё пересмотрели, скосили срок до одного года.
Что рассказать о Фобосе? Бараки, в которых нас, заключённых, содержали, отапливались из рук вот плохо, поэтому часто было холодно настолько, что приходилось спать в верхней одежде. Кормили из тюбиков, что при слабой силе тяжести было вполне разумно. Кислород был разрежен – администрация колонии экономила на заключённых и подавала его в бараки ровно столько, чтобы мы не умерли от удушья. Поэтому у нас постоянно кружились головы и клонило ко сну. Но в шесть часов приходилось подниматься, и после всех проверок-построений идти на работу. Вернее сказать, плыть, ибо на марсианской стороне, где находилась наша колония, сила тяжести практически отсутствовала. Тяжко ли было работать? Кого интересует этот вопрос, пусть попробует напялить на себя скафандр и несколько часов подряд помахать киркой. И это притом, что нетвёрдо стоишь на земле.
Когда меня везли на космическом корабле с решётками на окнах (неужели кто-то реально попытался бы устроить побег в открытом космосе?), у меня, признаться, были опасения, что будут пытать, как Ильдара Дадина, первого, кто попал под эту статью. Или что администрация колонии будет всячески придираться и помещать в ШИЗО, как Константина Котова (который попал под неё вторым). Но, по счастью, отношение ко мне было вполне терпимым. Даже хвалили за добросовестный труд: «Хороший ты парень, Володька! Работаешь без халтуры!». Я действительно старался на совесть – так уж привык: если берусь за дело, стараюсь сделать его хорошо, а не кое-как.
Настоящим праздником для меня, как и для всех заключённых, был прилёт почтового корабля (не мудрствуя лукаво, его, как и планету, назвали «Фобосом»), который привозил нам письма из дома, с родной Земли. Письма от родных, друзей и совершенно незнакомых людей, которые переживали за меня и сочувствовали, которые не считали меня преступником, несмотря на то, что СМИ постарались сделать из меня чуть ли не изменника Родины. Те, кто присылали мне письма, наверное, сами до конца не понимали, насколько дороги были мне их слова, их приветы. Кто-то присылал мне интересные книги, кто-то – красивые открытки. Я в свою очередь тоже старался не отставать – отвечая на письма, я рисовал цветными карандашами усыпанное звёздами небо и красный Марс, который оттуда казался просто гигантским. Освобождаясь, я забрал с собой все письма, присланные мне за год. Кроме одного. То одно было от школьного друга Димы. Он писал мне, что я предал Родину и больше ему не друг.
А теперь я читаю письмо от Димы. С Фобоса. Ему полицейские подбросили наркотики – захотелось кому-то медальку получить. Дима в полной депрессии, пишет, что ему там плохо, слёзно просит прощения. Я не знаю, сумею ли я когда-нибудь простить ему предательство, но сейчас я его не оставлю – подам ему руку. Знаю ведь не по наслышке, что значит быть безвинно осуждённым.
