Я улетаю
Я улетаю. В Буэнос-Айрес, к примеру. Первое, что нужно сделать, это сдать квартиру. Во-вторых, нужно перекинуться парой слов с аргентинцем – Ритиным то ли парнем-сожителем, то ли бывшим парнем и экс-сожителем – чтобы он подыскал кого-нибудь из своих приятелей, кто мог бы приютить меня на какое-то время. И в третьих, нужно поговорить с шефом, который, чувствуя вину за увольнение и имея связи в тамошних столичных рекламных агентствах, возможно, сумеет найти местечко для меня в каком-нибудь из них. А если с агентством не выйдет, то я найду себе работу в баре и буду подавать бокалы.
Бар до отказа заполнен аргентинцами. Все они немножко назойливые, но очень славные. Музыка грохочет вовсю, а я стою за барной стойкой бара в мини-юбке с выбритыми как у магальонца волосами. Народ выстраивается в очередь, чтобы заказать фернет с кока-колой, а я нарочно даю им скидку, потому что хочу понравиться и потому, что владелец бара – тоже испанец, а также друг Донато – позволил мне на выбор угостить кого-нибудь за счет заведения, поскольку мы оба понимаем: чем пьянее люди, тем больше денег они тратят. [прим: фернет – горький травяной ликер (настоянные на спирту травы: шафран, ромашка, кардамон, ревень, алоэ и др.) крепостью до 45% , очень популярен в Аргентине.]
На часах шесть утра, и пора закрываться. Я выхожу из кабачка, и несколько друзей поджидают меня у дверей со своим несуразным кабриолетом, чтобы отвезти в Тигре, где у нас есть небольшой катер. На нем мы добираемся до дома Мартина. Этот парень с длинными до пояса волосами тащится от того, что я тезка главной героини Гальдоса, и, произнося мое полное имя, он тянет гласные, отчего оно звучит очень тягуче Фортуна-а-ата-а-а. Мартин говорит, что мое имя это вызов жизни, когда все поставлено на кон, на что я отвечаю, что родители назвали меня так в противовес фамилии Фортуна. При этом мне тут же подумалось, что объяснение по поводу фамилии и имени я повторяю по жизни чаще всего. Я улыбаюсь, обнимаю Мартина и мне становится так хорошо. Пахнет косячком. Кто-то говорит о нас, испанцах. [прим: речь о повести Бенито Переса Гальдоса "Фортуната и Хасинто" ]
- Что случилось с испанцами? Страна катится в тартарары, а они как мухи сонные...
- Брось, – я затянулась косячком, – я бы так не сказала. Никакие мы не сонные. Во всяком случае, я бы проверила, не наложила ли лапу ваша президентша на телеканалы, транслирующие из Испании?
- Да, ты права... что есть, то есть, – буркнул Мартин себе под нос, – она любит прибрать к рукам все, что ловится...
Кайфово спорить, покуривая травку и ни о чем не беспокоясь. Мы чокаемся за мир во всем мире. С причала доносится музыка, и мы встаем, чтобы плясать до рассвета. Теперь я уже не та неумеха как раньше, и мне не нужно засовывать руку в карман. Неожиданно я вспоминаю, что больше пяти часов не брала в руки мобильник, и начинаю судорожно рыться в сумке, ища его. Включив телефон, я вижу, что пришло три сообщения от парня, с которым я целовалась пару дней назад. Популярный аргентинский актер не может понять, почему я его избегаю. Вместо ответа я снова выключаю мобильник, запихиваю его в сумку и возвращаюсь на причал. Мартин приготовил на плитке пиццу, и мы едим ее, запивая холодным пивком. До этой минуты серое, небо голубеет на глазах, распахиваясь навстречу новому дню.
После завтрака ребята провожают меня домой, и я растягиваюсь на кровати в классной съемной квартирке, гораздо лучшей, чем я могла себе представить, которую, кстати, пришлось искать в интернете, потому что Ритин аргентинец послал меня далеко и надолго. Я сплю до вечера, а часиков в шесть встаю, иду на кухню, открываю холодильник, забитый всякой всячиной, и в растерянности застываю перед ним, не зная, что выбрать. В конце концов решаюсь на заварной крем и иду в гостиную, потому что она у меня есть. Я в девятнадцатый раз включаю “Темную сторону души”, и когда начинается фильм, вместе с Дарио Грандинетти наизусть читаю вслух стихотворение Оливерио Хирондо:
Неважно, каковы у девы перси –
Инжир иссохший или бутон цветка.
И кожа шелковиста ль и нежна как персик,
Или шершава наподобье наждака.
Равно нулю не придаю значенья –
Сулит отраву или наслажденье
Их сонное дыханье на рассвете,
Легчайше-шаловливое как ветер.
Пусть главный приз на конкурсе моркови
Займет их нос, я буду лишь доволен.
Я дамам не могу одно прощать –
Бескрылость, неумение летать.
Коль не паришь ты в небесах, земное скинув бремя,
Ты тратишь на меня напрасно свое время. [прим: в тексте приведен отрывок из стихотворения “Чучело”]
Завтра – пятница, и жизнь в Буэнос-Айресе кажется мне чудесной.
