Вдогонку дню психического здоровья - воспоминания о дурдоме.

-Пора тебе, солдат, вялотекущую шизофрению ставить, - заявил мне тридцать два года назад доктор с подполковничьими погонами. Происходило дело в психоневрологическом отделении госпиталя Центральной Группы Войск, город Яромеж, Чехословакия.

Что конкретно послужило причиной угрозы, теперь уже вспомнить трудно – со скуки и злости я там навыкидывал много разных фортелей. Навскидку вспоминается:

- раза три изготавливал из подручных материалов универсальные отмычки от всех дверей;
- написал похабный стих про старшую медсестру (цитировать, уж простите, не буду – шедевр был рассчитан исключительно на солдатскую аудиторию);
-подрался с санитаром. На шум прибежали ещё два санитара и как следует вломили моему противнику. Почему не мне – до сих пор удивляюсь;
-насмотревшись на поголовную люстрацию наших писем, отправил другу послание на английском языке (в том его пиджин-варианте, который проходили в школах). Понимал, конечно, что переведут и прочтут – но на то и был расчёт;
- на утреннем подъёме ходил по палатам и орал дурным голосом: - Ну, кому тут приснился кошмар, будто его в дурдом посадили?!! – сплагиачено было из «Швейка», признаю.

В общем, задним числом понимаю этого врача – как тут шизофрению не диагностировать. Обошлось, однако, но об этом чуть позже.

Как я вообще докатился до койки в психушке? Тут всё просто – меня в очередной раз разочаровала окружающая действительность, в результате чего несколько вышестоящих командиров были посланы мной по всем известному лаконичному адресу. Происходи дело в другое время и в другом месте – схлопотал бы я в лучшем случае по морде, в худшем - неделю губы. Но… Чехословакия, 1988 год, офицерьё трясётся за свои жопы, ну его меня куда подальше от греха. И то верно – разве нормальному солдату может прийти в голову помянуть в неподобающем контексте матушку начальника политотдела дивизии?

В «двадцатке» (эвфемизм отделения для психов), кроме меня, обитало человек тридцать-сорок. Реально съехавших с катушек было двое-трое, не больше. Остальные – нормальные в большинстве своём парни, средний уровень интеллекта повыше даже, чем в казарме. Попадали туда каждый по-своему – истории были разные, от комических до реально ужасных. Кое-что помню до сих пор, но пересказывать не буду – не мои это тайны.

Лечили всю нашу толпу одинаково – сульфазином. К тому времени он был уже лет двадцать как запрещён во всём цивилизованном мире, но мы ведь в ЦГВ этому самому миру и противостояли, если разобраться, так что какая-то извращённая логика в подобной терапии была.

Об этом чудодейственном лекарстве, пожалуй, надо чуть подробнее. Часов через десять-двенадцать после укола начинается боль. Нет, не так – БОЛЬ. Острая, тупая, ломота, в конкретных органах и непонятно где – у всех своя. Бонусом – головокружение, обмороки, потеря координации - широкий выбор, тоже индивидуальный у каждого. Мне, к примеру, требовалось минут десять, чтобы просто встать с кровати – сначала аккуратно перевернуться на живот, подтянуть руки, приподняться на них, по одной подтянуть ноги, встать на карачки, потихоньку опустить на пол одну ногу, следом другую, перебирая руками по кровати, принять более-менее вертикальное положение – и по стеночке в туалет…потом то же самое в обратном порядке.
Продолжалось подобное счастье примерно сутки, потом постепенно проходило. Врачи называли действие сульфазина «успокаивающим», что было недалеко от истины – единожды нарвавшись, крепко потом подумаешь, лезть дальше на рожон или не стоит.

Я, однако же, лез, полностью оправдывая свой будущий диагноз. Получив последний укол, твёрдо решил, что я «им всем покажу». Что именно и кому, не конкретизировалось - но показал ведь! Сжав зубы, кулаки и всё, что можно, приказал себе забыть о боли – и забыл. Наутро после инъекции бодрячком бегал вокруг стонущих товарищей по несчастью, в футбол даже поиграл. Встретив врача, не удержался и съязвил что-то насчёт «протухшего сульфазинчика». Дело шло к моей выписке, и ответных репрессий не последовало.

В итоге доктор-подполковник наградил меня банальным индексом 7Б. В переводе с армейского на медицинский это означает психопатию, а просто по-русски - обычный дурной характер. До сих пор задаюсь вопросом – неужели для констатации этого очевидного факта стоило гонять меня за тридевять земель?

Отменить диагноз я не пытался, хотя поначалу мысли такие были. А потом как-то выяснилось, что не мешает он мне - ну вообще никак и ничем за треть века. Даже, может, и к лучшему, военкомат, к примеру, ни разу за это время меня не дёргал. Так что пусть себе будет - характер у меня и правда не сахар, что тут спорить.

Изредка, выпивая с одним хорошим человеком (назовём его ВТ ), осчастливившим когда-то своим присутствием Банную гору, мы раскидываем друг перед другом дешёвые понты – у кого в психушке было больше ключей/отмычек, кого лучше кормили и тому подобное. Кончается спор тем, что я заявляю:
- Тебя-то оттуда за плохое поведение выгнали, а меня-то провожали со слезами, с объятьями, со словами «приезжай ещё!».
После этого мы наливаем ещё по одной и переходим к другим темам, чаще всего – к обсуждению первой жены ВТ.
Но это уже совсем-совсем другая история…