За окном накрапывает противный холодный дождик. Стучит мелкими каплями по подоконнику из оцинкованного покривившегося железа, словно просится в комнату погреться. Кап… кап… кап, безнадёжно так. Какой-то жалкий и слабый как брошенный щенок. Постучит-постучит и слышно как стекает вниз, разбиваясь мелкими брызгами в лужах на сером асфальте. И потом потечёт ручейками по клумбам, по пожухлой траве ищя себе пристанище в низинках. Да где же ты его найдёшь сейчас, в такую тоскливую погоду? Утро, ещё за окнами не успело разлиться светом, а уже такую тоску навело. Да ещё и пейзаж за окном, добавляет холодной печали в серый рассвет. Эти серые громады домов свёрнутые улиткой. И бесконечные окна, окна, окна. И ни в одном окне невидно ни света ни других признаков жизни. Есть ли жизнь за моим окном? Просто не хочется вылазить из-под тёплого одеяла. Спать уже не хочется…, выспался. А заняться нечем. Сегодня воскресенье – выходной. Всё кто мог, разъехались из общаги по домам, к родителям, к знакомым ещё вчера. В заводском общежитии тишина.
Хотя нет…. Вот слышно, как кто-то ходит и гремит на кухне чайником. Ну, кто же…, кто же это может быть кроме старика Пащенко. Опять дед вернулся в свою комнату после месячной «командировки» к своей очередной пышнотелой подруге. Вот неугомонный старикан! Казак, говорит запорожский. Ему уже за шестьдесят. Но женщин меняет так регулярно, что и молодой ему позавидует. Ну, с одной стороны и понятно, женщине его возраста трудно найти себе кавалера, вроде как дам способных на любовь ещё достаточно, а мужики почти все уже повымерли. Вот он и пользуется моментом. И что они, женщины, в нём такого находят? Ну, высокий дед, жилистый, видимо в молодости был богатырём, с крупными чертами лица. Зубы хоть и пожелтели немного от курева, зато почти все свои. Если не считать пары золотых фикс. Это у него ещё с зоны. Вместе с наколками на руках сохранилось. Дедушка явно не ангел. Пошалил старик во времена своей молодости, десять лет по зонам отмотал. Но житейского оптимизма не утратил. Вот ведь и выпить не дурак, а таким пьяным, чтобы не держаться на ногах и не контролировать себя, я его ни разу не видел. Выпив он становится немного сентиментальным. И в выражениях иногда не стесняется, тоже редко, но и всё это у него получается не грубо и в меру. Без злости. Добрая улыбка на лице всегда открытая. Видимо за это его бабы и любят.
Узнавал я, как он на старости лет в общежитии оказался? Он ничего не скрывал. Он дважды уже был женат официально. Давно уже правда. Были у него и квартиры заработанные на заводе, но он оставлял их своим родным дочерям, а сам опять уходил в общагу, чтобы не мешать им. Дочери у него были высокие и красивые. Я бы даже сказал «породистые». Видел я их по паре раз каждую. Приезжали как-то в гости к «батьку». Привозили ему подарки на день рождения. Да он и сам их часто навещает. Дед бойкий, живой как ртуть. Вот и сейчас носится чего-то по квартире, не даёт поваляться спокойно.
Встаю и иду на кухню пить чай. Всё равно уже не уснуть. Прохладно в пустой квартире. Вот попью и опять лягу, книжку буду читать. Больше то и делать в такую погоду нечего.
На кухне сидит старик Пащенко, пьет чай из большой эмалированной, литровой кружки. Другую посуду для крепкого чая, он не признаёт. На нём не новый, но добротный костюм. Выглаженная рубашка и до блеска начищенные старенькие туфли. Вид у него задумчивый. Он запустил пятерню в свои коротко стриженные седые волосы и о чём-то крепко размышляет, из угла в угол рта перекидывает не горящую папиросу.
- Здорово дед, - говорю я, - куда ты такой красивый? Опять себе новую невесту отыскал? Старая надоела? Быстро же ты от неё устал.
Он спокойно смотрит на меня размышляя как мне ответить? С такой же долей иронии или серьёзно? Видно по его виду, что шутить ему сейчас совсем неохота. Он встаёт, опять подливает себе чая и снова в задумчивости сидит, отхлёбывая горячий чай.
- Да нет, Серёжа, - наконец отвечает он, - сегодня я еду в «Дом малютки» - и увидев мой недоумённый взгляд, начинает рассказывать. – Девочка у меня там. Маленькая. Месяц то я жил у своей новой, в деревне. Баба то одинокая. Несколько лет без мужика прожила, вот хозяйство и похерилось всё. Сам понимаешь. Где на крыше шифер перестелить, где заборы поправить. Мужику всегда по хозяйству работа найдётся. Погреб вот новый ей выкопал. Холодильник купил. Баба то хорошая, и как женщина в постели ещё ого-го, вот посмотрю ещё на неё немножко, да может у неё и останусь жить-доживать. Да что я тебе рассказываю? Ты же и сам её видел…. Хорошая баба. Шальная немного, ну так бабы они все с придурью. Каждая со своей. Главное узнать какая дурь у неё в голове и можно потом жить спокойно. Предупреждён – значит вооружен!
Ровно три недели назад это было. Будит она меня среди ночи. Прямо изо всей силы пихает в бок. – Вставай, - шепчет, там кто-то во дворе ходит. Ну вот, думаю я, вроде и не пила, а дурить дурит. Успокаиваю её, а она ни в какую. И так меня достала, полчаса шпыняла, что пришлось мне одеваться и выходить во двор проверять, всё ли там в порядке? Вышел, темно на улице хоть глаз выколи, походил-походил для блезиру, всё вроде спокойно во дворе. Уже стал заходить в избу, как на крыльце что-то пискнуло. Что такое? На крыльце у нас стояла пустая оцинкованная ванна. Туда она обычно набирала воду для стирки. Стал присматриваться, вроде что-то шевельнулось в ванной. Открыл пошире дверь, чтобы свету побольше было. Глазам своим не верю! В пустой ванной, лежит свёрток с маленьким ребёнком! Моя прямо как увидела это, аж задрожала вся! Сколько лет живём на белом свете, а чтобы подкидыш, первый раз такое в жизни.
Давай его быстрей в избу. Дома развернули, девочка! Месяца два-три от силы, чёрненькие кудряшки, глазки чёрненькие, по ходу - не русская. Лежит смирно, не плачет, не капризничает, а только ножками сучит. И откуда бы ей тут взяться? В деревне все друг друга знают как облупленных. Понятно, что подкинул кто нибудь не местный. Деревня то стоит у самой трассы. Машин за сутки не меряно проезжает, вот кто-то залётный и избавился. Так до самого утра мы с ней, со своей и не спали. А утром я пошёл к участковому. Рассказал ему, всё как было. Участковый по деревне побегал, вызвал скорую, так её и увезли в город. Походил он поспрашивал народ. А чё спрашивать? Никто ничего не видел и не слышал. И то слава Богу что так! Не убили и в лесу не оставили. Помилосердствовали. Так до сих пор и не известно, чей это ребёнок?
- Ну и что ты теперь собираешься делать? – спросил я деда Пащенко, задумчиво глядя в его голубые глаза.
- А что делать Серёжа? – вот вчера побегал, узнал адрес «Дома малютки». Купил тут, чё надо маленьким, все эти прибамбасы. Тамперсы-шмамперсы, поеду навещу, она за эту ночь вроде уже как родная стала. Все думки о ней. Вот груш тоже со сливами купил, игрушки. Ей то вроде ещё как и рано. Ну, так пусть хоть другие витаминами питаются. Много наверно там таких детишек. Ладно поеду уже. Надо Серёжа, надо. Кто же кроме меня её теперь навестит? Одна она на Божьем свете, одна. Ни дай Бог тебе узнать, что это такое – остаться одному на свете. Ни дай Бог.
Ушел дед Пащенко и унес собой тяжелый пакет с подарками. Сижу на кухне, пью горячий чай. Смотрю за окно. А там всё так же сыпет мелкий дождь. Но только уже как будто светлей небеса. И весь мир кажется светлей, светится - словно умытый чистыми слезами.
От таких людей, как дед Пащенко, действительно,
и мир, и небеса кажутся светлее.
С теплом. Владлена