Арсений Викторович Подвойный родился 1 августа 2020 года — причём сразу же взрослым человеком, примерно, 27 лет. Да ещё и писаным красавцем в стиле Фернанделя. Мать его, истощённая такими необычными мучительными родами, тихо отошла в небытие. Что до его отца, то тот при родах не присутствовал. Точнее, он в этот момент вообще не присутствовал на планете Земля, так как днём ранее в составе международной космической экспедиции отбыл на планету Марс, чтобы продифференцировать там местное население.
Родился Арсений Викторович не в клинике, а в собственной квартире, поэтому ему самому пришлось обреза́ть себе пуповину и под душем смывать потёки крови и слизистых выделений. Пока прибывшие часом позже санитары укладывали тело его матери на носилки, Подвойный стоял у окна и задумчиво глядел на лежавший внизу город. В руке у него дымилась сигарета, которую он отыскал в ящике письменного стола, принадлежавшему отцу. Великие планы теснились в этот момент в его голове. Он хотел стать директором какого-нибудь завода. При этом в животе у него громко урчало. Врач скорой помощи, невысокая и пышная, как тульский пряник, женщина, сжалившись над новорожденным, предложила ему свою грудь (она была кормящей матерью), но Подвойный отказался, сухо заявив, что предпочёл бы пиво. Врач на это только пожала плечами.
Когда медики ушли, Подвойный решил, что было бы неплохо прогуляться по городу.
Он вышел на лестничную клетку, где встретился с соседкой — женщиной средних лет с восьмого этажа. Увидев Подвойного, она умильно улыбнулась и каким-то заискивающим слащавым голосом произнесла:
— Здравствуйте, Арсений Викторович! С днём рождения вас!
— Спасибо, любезная, — откликнулся тот.
Он было собрался пройти мимо, но вдруг остановился. По лицу его, светлому, простодушному, пробежала тень озабоченности.
— Послушайте, — сказал он, — у вас, случайно, не найдётся для меня какой-нибудь одежды? Брюк там, рубашки. А то, знаете, ходить по городу нагишом как-то не комильфо. Ещё подумают, будто я какой-нибудь недоношенный.
Сказавши всё это, он застенчиво улыбнулся.
— Конечно! — воскликнула соседка. — От моего покойного мужа одежда осталась — и брюки, и рубашки. Он был, кажется, одного с вами роста. — Она окинула Подвойного оценивающим взглядом. — А вы мужчина видный. Вы, случайно, на скрипке не играете?
Подвойный пожал плечами.
— А почему вы об этом спрашиваете?
— У вас лицо, как у великого композитора Хачатуряна.
— Хм, ещё не пробовал. Может быть, и играю.
— Научите моего оболтуса, если что? А то он только и делает, что в интернете сидит.
— А сколько ему?
— Да двенадцать в этом году исполнилось. Совсем от рук отбился, холера его забери!
— Хорошо, любезная!
Так, светски беседуя, они прошли в квартиру соседки, где Подвойный облачился в одежду покойного её мужа, от чего вид у него сразу же стал солидным. На улице, куда он через несколько минут вышел, первый же прохожий принял его за директора Электродного завода.
— Иван Иваныч! — закричал он. — Куда же вы пропали? Мы с ног сбились, вас разыскивая...
— Вообще-то, я Арсений Викторович, — поправил его Подвойный.
Прохожий рассмеялся.
— Ах, вечно вы нас разыгрываете! А впрочем, пусть будет по-вашему.
— Что случилось-то?
— Так столы в "Ивушке" давно уже накрыты. Вся публика в сборе, только вас не хватает.
— По какому поводу торжество?
— Семидесятилетие завода, однако.
— Хм, а пиво там будет?
— Конечно — и пиво, и вино, и водка. Всё, что душа пожелает.
— Тогда едем.
Тут подкатил роскошный чёрный лимузин, и Арсения Викторовича увезли на банкет, посвящённый юбилею завода. Собственно, на этом самом заводе он безвыездно и провёл последующие шестьдесят восемь лет в должности генерального директора, пока не умер от инфаркта, так как в один роковой день не подвезли вовремя уголь для печей обжига и годовой план по производству электродов был сорван. У местного населения, однако, он остался в памяти совсем по другому поводу. Именно он в 2040-м году организовал ополчение и отразил натиск алмазных бабуинов Макартура Великолепного, вторгшихся на территорию его предприятия. Своего отца он, увы, так никогда и не увидел, — тот, продифференцировав марсианских аборигенов, возвращаться на родину не стал, а полетел дальше — на Альфу Центавра, на Процион, на Большую Медведицу, ведь там тоже нужны были талантливые креативные гуманоиды, способные привести в порядок необозримые космические пространства. Говорят, последними словами Арсения Викторовича перед смертью были такие: "Эх, Карл, об одном лишь жалею... Скрипка... Так и не понял я, умею я на ней играть или нет..." И скупая мужская слеза скатилась по его щеке. Кто такой Карл и что означают эти слова, никто из его коллег так и не узнал... Вот, собственно, и всё, что можно было бы сказать о жизни Подвойного.
27.07.20 г.