Произведение «Эмоции» автора Марта Гордеева

Довольно симпатичный психотерапевт с потерянной молодостью, которого, к сожалению, не особо хочется раздевать женско-юношеским взглядом, монотонно начал очередной денежный сеанс моего возвращения в сомнительное, на мой взгляд, элитарное общество.

Безусловно, дочурке, оторвавшейся от реалии посредством улетной зависимости, родители навязали довольно жесткий и обширно-разносторонний процесс восстановления. И все это свершается с неиссякаемой надеждой на то, что мне удастся в обозримом будущем, в здравом уме и твердой памяти (упаси Господь, чтобы не на смертном одре) унаследовать все движимое и недвижимое имущество семьи под довольно звучной фамилией Гордеевы. Да-да-да, семьи, которая посвятила всю свою сознательную жизнь приумножению материального достояния отдельно взятой и далеко не пролетарской ячейки общества на просторах бывшего Союза. А страна-то, Родина-то наша, не спала и, скорее всего, если и не поступательно, то все же плодотворно развивалась. И неудивительно, что в ней, конечно же, продолжали рождаться и расти необыкновенные и не укладывающиеся в стереотипы действующей системы индивидуумы. Открывались ранее закрытые двери, а запретные плоды надкусывались на каждом шагу и в любом городе либо поселке. Но, увы, все, что лично мне кажется, и все, что может казаться мечтающей о свободе девушке, которая не вцепилась в рестораны, салоны красоты, фитнесс-клубы, виллы и парковки с мотелями, превратилось со стороны родителей в подавление личности даже в не личностных, пустяковых ситуациях. Зачем же мы с утроенной силой ринулись торговать тем, что раньше никогда не продавалось, и даже в умах не представлялось, что это возможно, каким бы то ни было способом, выставить на торги? Милые мои, ведь вроде бы те же песни поем, декламируем те же стихи, стреляем в ту же сторону, но как будто бы верим в другого Бога. Мне искренне жаль, что Ленинград этого не простит, а Питер в большинстве – не заметит.

Сегодня, после сеанса психотерапевта, на удивление самой себе решила покормить в сквере голубей и заметила, насколько они голодные, несмотря на лето. В ушах шумел неугомонный город, не останавливающийся ни перед спящими младенцами в колясках, ни перед закрывающими на минутку глаза пенсионерами на скамейках. Вот оно: прошлое, незаметно перетекающее через настоящее в то будущее, которое программируется здесь, в этом ничем непримечательном сквере. Да, это оно, именно то сегодня, которое не наступает без вчера. Вдруг, мимо прошла оживленная пара, не стесняющаяся ругаться «матом» при посторонних, снова накатив на меня волну непонятности: что же лучше: Высоцкий или Цой. Но, к счастью, в ту же секунду ко мне на скамейку подсела девушка симпатичной дальневосточной, азиатской внешности и с улыбкой поприветствовала меня по-русски. Чем сильнее эмоции, тем короче предложения.