Магия женского голоса, часть 2

              Было это  давно  на Южном Урале, в  Орских степях, где-то в районе станции Асбест.  Мы, тогдашние монтажники треста «Спецмонтаж» Минобороны СССР,  работали на монтаже  одной из подземных  ракетных  точек для баллистических межконтинентальных ракет, расположенной в самых глухих степях южного Урала и северного Казахстана.  На самом объекте столовой, естественно,  тогда не было и нас раз в день привозили на  армейских  "Уралах" на центральную монтажную базу объекта,  где располагалась столовая.

              Столовая, как столовая,  была самой обычной  столовой в тех местах, и  ничего особенного из себя не представляла.  Размещалась она в длинном  деревянном одноэтажном  бараке. Одну часть барака  занимала кухня вместе с раздаточной, а  другая, основная, и на много большая, являлась  залом для потребления пищи с кучей  стандартных пластиковых столов и стульев.
 
                Кормили нас  неплохо, хотя и без разносолов.  Но сытно и помногу. Как говорится – ешь, не хочу! На первое давали обычно борщ или суп с с тушенкой, а на второе различные каши  с такой  же тушенкой. Каши были обычно трех видов, то  ли гречневые, то ли гороховые, то ли перловые. Особенно любило начальство, которое отвечало за  питание монтажников, перловые каши с тушенкой. Дешево и сердито. И переваривается  аж целую неделю. Ощущения голода в желудке  после такой пищи  не ощущается никакого в течении нескольких дней !  И желаний крамольных тоже никаких!

                Так вот, дело  было зимой. Мороз на улице за тридцать. И здесь еще ветерок поднялся со снегом. Щеки прямо обжигает. Уже и мести  начало.  Пока еще робко и несмело.  Но это пока!  А так – как  бы  буран не начинался. А буран в здешней  степи – это страшное дело! Не дай бог, если попадетесь – почти верная смерть! Даже если вы на машине. Ветер сильный, хлещет наотмашь  и прямо сбивает с ног.  И несет этот ветер помимо снега еще мелкие камешки с поверхности земли. И  камешки эти прямо иссекают кожу на лице и руках до самой крови. Запросто и глаза могут выбить. Поэтому лицо с глазами в таких случаях  приходится закрывать шарфами. А они леденеют от дыхания  в одно мгновение – и дышать становится уже невмоготу.

                Короче – тоскливенько становится, если застанет тебя  такой буран в дороге. И если дорога плохая, временная, еле видная  в степи, то я вам не завидую.  Надо останавливать машину, потому что ничего не разберешь впереди. А если остановил машину, то приходится сидеть с работающим двигателем, иначе замерзнешь. А при работающем двигателе, если машина не двигается,  выхлопной газ почему-то всегда  идет в кабину шофера. А не в атмосферу, как положено.  А выхлопной газ автомобиля в бураны – это  углекислый газ, перенасыщенный окисью углерода. В такие бураны двигатель автомобиля почему-то  полностью  не сжигает топливо. И вы потихонечку начинаете засыпать в кабине под торжествующее  завывание ветра бурана. Засыпать навеки.

                А если вы пешком,  без транспорта, то это еще хуже! И  шансов выжить у вас уже почти никаких. Самый лучший выход -  это залечь в какую-нибудь яму, канаву, скорчится, съежится, свернутся в калачик и дожидаться, пока буран не затихнет.  Если вас снегом занесет полностью, то есть шанс выжить, если нет, то через час, другой  вы превратитесь в  обыкновенную ледышку.    Вот такие они пироги с этими зимними буранами в степях южного Урала и северного Казахстана.

***


                Пока мы ели в столовой, а ели всегда в обед не торопясь; и если ни что такое нас срочное  не поджимало,  то иногда и с выпивкой. Почему бы и нет, если появлялась такая возможность? Кто из монтажников в те времена не пил на работе?!  Пили практически все!  Поэтому обед никогда  не был меньше полутора-двух часов! Ведь рабочий день у монтажников -  ненормированый! По десять - двенадцать часов вкалывали - все равно ведь на объекте делать больше нечего! Поэтому, пока ели, пока то да се, время шло.  И когда стали выходить, то выходить было уже некуда! На улице бушевал буран. Да такой, что  в метре от себя  ничего  не было видно.  Для подобных случаев от барака столовой были протянуты канаты до каждого жилого барака монтажников. Мой барак был сравнительно недалеко и я спокойно добрался до своей комнаты, где  жил еще с десятком таких же, как и я монтажников.

                Я сбросил полушубок, шапку, монтажные сапоги унты и завалился в ватных штанах  на свою койку. Какая разница! Все равно ведь спать в бараке приходилось одетыми из-за адского холода по ночам. Хотя батареи были всегда огненными. Да и заваливаться здесь болше некуда было. Бараки, бараки и еще раз бараки. Собранные  вместе несколько десятка бараков - это и есть наш стратегический монтажный объект.  И больше ничего вокруг на десятки и сотни киломеитров вокруг. Голая и пустая степь, заполненная ракетными шахтами. Готовыми и строящимися.

                Значит все, рабочийй день кончился! А, может, закончился? Как будет правильнее? Или можно и так, и этак?  А-а, какая разница! Велик и могуч русский язык! Все позволяет с собой делать. Даже самое непотребное!  Тем более в такой буран! Ничего большего не остается, кроме как водку пить. Или  музыку послушать.  Водку пть мне что-то не хотелось. А вот насчет музыки - это можно! Это в моей власти. На тумбочке около моей койки всегда стоял  новенький приемник ВЭФ, последний шик отечественной электроники,  в свободной продаже которых еще не было, но которые легко уже  можно было приобрести  в нашей и подобных  ей организациях.

                Я  поставил приемник себе на грудЬ, переключил его на  короткие волны и начал прокручивать колесико настройки.  В эфире послышался  малопонятный шум, треск, хрипы, визг, обрывки музыки, различные голоса и крики, то иностранные, то наши.  А я  все  крутил колесико настройки, пытаясь поймать или найти в этом космическом хаосе и бардаке  хоть что-то гармоничное, хоть какую-нибудь приемлемую  для меня музыку, мелодию или же песню.

                И вдруг через весь этот нечеловеческий гам космического эфира, через всю эту дикую эфирную какофонию  я услышал женский голос, поющий песню. Причем, незнакомую мне песню. Голос был удивительный и мне совершенно незнакомый.  Чистый, светлый, исключительно нежный, хрустально  прозрачный и буквально завораживающий меня.  Раньше я его никогда  не слышал. Настоящий ангельский голос. Голос пел незнакомую мне песню:

Ухожу я под взгляды звёзд,
Мне не спать уже всё равно,
Сберегу от бурь и от гроз
Дом, в котором твоё окно.

А вокруг ни машин, ни шагов,
Только ветер и снег.
В самом центре Москвы
Не заснул человек.
               
                Я поймал только конец песни в исполнении этого сказочно чарующего голоса. Но сразу же  он меня поразил до невозможности.  И мгновенно  же исчез и провалился куда-то в небытие из моего сознания и из моего окружения этот стылый барак,  под завязку набитый  одетыми по зимнему мужчинами, лежащими на кроватях или сидящими  в отупении  за столом.  Исчез он разом и испарился в пространстве. А  я очутился в какой-то сказочной стране, наполненной этим небесно звучащим  хрустально чистым женским голосом.

                Но он скоро пропал. А вместо него в эфире опять появился сумасшедший  треск,  шум, гам и вопли  встревоженного человечества. А я забыть его уже не мог. Ибо это был мой женский голос.  И не чей другой.  И я снова начал крутить колесико настройки, чтобы вновь поймать кусочек Прекрасного.  Утерянного не по моей вине. Но голос больше не появлялся. И не появлялся долго. Пока однажды,  на маяке, вечером, после работы,  я не услышал его снова и не узнал имя  его хозяйки. Это был голос Анны Герман. Голос изумительно талантливой польской певицы, с небесно звучащим голосом современной Женщины.

                С тех пор Анна Герман самая любимая моя певица. И певица именно русская.  Точнее Советская. Потому что в  своей географической Родине, в Польше, ее не признавали и даже третировали за ее любовь к Советской и русской песне. И когда мне становится плохо, когда на душе черно и пусто, я включаю компьютер, ставлю "Ютубе" и нахожу  там имя Анны Герман. Затем включаю ее песни, закрываю глаза и слушаю. И слушать ее могу так часами. Эта единственная певица, песни которой я могу слушать все подряд, не разбираясь в тематике и названиях. У всех остальных моих любимых певиц и певцов  я слушаю только лишь кое что. Только избранное.

                И над моим рабочим столом в простой деревянной раме висит ее портрет.  Большой портрет. На ватмане. Гуашь. Примерно 300х600 мм, купленный мной в свое время на Арбате.  Портрет удивительной женщины со сказочно прекрасным женским голосом. И жена не возражает против ее портрета. Хотя певицу Анну Герман она не признает и песни ее никогда не слушает.


***