Уланбель. Глава 26. Прелести тяжелой работы.

Глава 26. Прелести тяжелой работы.

     Вот ведь интересно! Когда начали работать – летели дни себе и летели. Прошло время, и стала приближаться работа к концу. Успеть, закончить её надо. Ведь в школу нельзя опаздывать, а до первого сентября – две недели… – неделя… И вдруг, разом, - как медленно стали тянуться дни! Быстрее бы закончился уже этот Уланбель! Мочи нет…
     Высшая ступень трудности – бзыки, плюс комары, плюс мошка, плюс зной гнетущий-испепеляющий, плюс тяжелейшие физические нагрузки – успешно преодолевается. Несколько дней еще и все! – райская жизнь наступит. В ней – школа, учеба, обязанности домашние, и при этом, все равно, – масса свободного времени. И кажется Витьке, что это такие мелочи по сравнению с тем, чем он сейчас занимается.

     Прибыла телега под погрузку. Движется медленно вдоль тюкового ряда, задает темп. Остановиться может только в случае крайней необходимости. Исправно работает конвейер погрузочный из четырех человек, длинными вилами вооруженных. Все никак назагораться не могут ребята. Голые, в трусах одних, да сапогах кирзовых дефилируют в ряду едином. Вонзают вилы в самое сердце тюка ненавистного, отрывают от земли до высоты недосягаемой, и пока подтаскивается к телеге, болтается он беспомощно над головой.      Массой всей к земле тянется. И не так уж безобиден этот тюк. Мало ли кто подполз под него, мало ли кто затаился… А что, если зацепился за соломинки паук ядовитый и на голову свалится?.. Но до того свыклись со всем этим ребята, что уже не обращают совсем внимания на подобные мелочи.

     Каждый четвертый тюк в ряду – Витькин. Надо успеть вздернуть на вилах и поднять его до того момента, когда подъедет, поравняется с Витькой телега. И тогда, по кратчайшему пути, перетащить и бросить в телегу. А если уже несколько слоев на ней уложено, отжать на вилах до высоты, чтобы дотянулись до тюка руками, с вил к себе вырвали и уложили тюк, куда положено, орудующие наверху два Вовки. Время, пока бежишь к очередному своему, четвертому тюку, и есть – время отдыха. Первый слой, это – как семечки щелкать! А вот верхние, пятый и шестой… Уже накидались все, уже устали. Силы на исходе, а тут – поднимай все выше и выше... 

     В основном, исправно работает живой конвейер, но бывают и сбои. Тюки, они ведь по весу разные. Трава и камыш, когда под пресс-подборщик попали, могли быть и высохшими совершенно, высохшими – не очень, и – совсем свежими. Двадцать килограмм, это нормально для Витьки, а если – тридцать, а если – больше… Бывает, что с первого подхода и не вздернешь его на вилы. Все силы собрал, упираешься в землю, развертываешь угол в девяносто градусов между землей и черенком, в землю концом упертым, раскрываешь зонт из тюка над собой, а конец-то черенка не уперся в землю надежно, соскользнул, отпрыгнул в сторону, и – выскользнули вилы из рук. И снова – валяется тюк на земле.
     Не справился с первого захода – повторяй операцию! И пока возится Витька с этим непокорным и неимоверно тяжелым тюком, – мимо проехала телега и укатила вперед. Нельзя оставлять тюк в поле, налетел уже однажды Витька на такой тюк, на своей коже почувствовал, испытал опасность, а потому – непременно поднять его надо. Со второй попытки, с третьей… И вот, – удалось!!!
Надо оторвать вилы от земли, надо догнать убегающую тележку. Надо догнать!.. А тюк ускользает из вертикального положения, норовит опрокинуть вилы, и снова на земле оказаться. Стиснул Витька зубы, шарахается из стороны в сторону, вихляется от тяжести сверху раздавливающей, балансирует тюком на весу, и все-таки – телегу догоняет.

     А бывает, что такой тяжелый тюк попадется, что невмоготу совсем. Это в том случае, когда та самая матерщинная трава составляет его содержание. И сколько ни напрягайся, не отрывается тюк от земли, не шевелится даже. Как назло, когда прессовался этот тюк, не сработал вязальный аппарат вовремя, запоздал, и оттого – полуторный, размером, тюк оказался. Дугой изгибается черенок в руках у Витьки, вот-вот сломается.
     – Шурик!.. Шурик! – кричит Витька, – зовет на помощь.
     Шурка – тут как тут, вонзает свои вилы рядом, и дружно, вдвоем управляются друзья с тюком тяжестью свинцовой налитым.
     Но вот, завершать кладку на телеге надо, и тогда останавливается трактор. Осторожность требуется. Там, наверху, укладывальщикам трудно удерживаться. Уж очень раскачивается сложенная ими в движении конструкция. Последний десяток тюков толкают наверх ребята, не торопятся. Остается – увязать скирду веревками, и пусть отправляется в путь, на разгрузку. А ребята, пока очередная телега притащится, отдохнут, хотя бы немного, как получится…

     День вплотную к ночи приблизился – пора завершаться. Последнюю тележку под завязку загрузили, и чтобы не возвращаться за ними трактористу назад, решили грузчики всей командой взобраться на вершину, на гребень скирды, и прокатиться так к месту разгрузки. А оттуда – уже порожняком, в лагерь.
     По веревке вскарабкались наверх, расселись на гребне, в затылок друг другу, и вперед – катись трактор, тащи телегу. На этот раз тащит телеги с поля Саша Грасмик на своем гусеничном тракторе. Поле отрезано от места скирдования болотистой низиной, пробита сквозь которую, среди старого переросшего камыша, узкая колея. Мокрая, скользкая, разбитая. Продавливается земля под гусеницами, все глубже и глубже след, и все сильнее и сильнее болтает на прицепе загруженную телегу.
     Вцепились грузчики в тюковой гребень, качает их из стороны в сторону, и с высоты в добрых пять метров, кажется им, что вот-вот опрокинется тележка. Колеи не видно сверху. Только нос трактора чуть-чуть далеко внизу высовывается впереди. И камыш, сплошной камыш мельтешит слева и справа, колышется. То приближаться начинает, а то – вниз уходит стремительно. Усиливает ощущение, что вот-вот опрокинется, перевернется на бок тележка.

     И действительно, – что-то пошло не так. Выбилась левая сторона колесами из колеи, перекосилась, бок задрала телега. И вся конструкция из тюков резко шатнулась в сторону и потеряла прочность.
     – Э-ээ-эй! – сорвалось у Витьки с языка. Это он по инерции попытался уговаривать тележку, чтобы она не опрокидывалась, как будто бы тележка была живой. А инстинкт сработал уже и тут же начал распоряжаться его действиями. Витька перекинул ногу через гребень, юлой развернулся в сторону, противоположную наклону тележки, оттолкнулся ногами от тюков и сиганул с пятиметровой высоты на камышовый лес.  Успел заметить, что летит рядом с ним Шурка и тут же рассек собой зеленую массу, плюхнулся в валежник и утонул в нем. Мягко, очень мягко приземлился, толком даже твердости земли не почувствовал. Тут же вскочил Витька на ноги, и одновременно, камыш разогнулся и обжал его со всех сторон так, как будто в тесный мешок упаковал.
 
     – Вырваться! Вырваться любой ценой, как можно скорее! – на свободное пространство, на колею…. Инстинкт продолжал управлять Витькой, он развернулся к телеге лицом, туда – где она должна была быть, заработал бешено руками, рассекая камышины. Падал на колени, вырывал ноги из валежника и опять в него проваливался. Почти на четвереньках карабкался вперед, протискивался сквозь щель в камыше, пробивал стену зеленую головой, и наконец, вырвался на свободу. Вот она, колея вожделенная! Вот – тележка стоит – не опрокинулась, значит! А вот, и Шурка вслед за ним, выкарабкивается…

     Первым делом, лихорадочно стали отряхиваться друзья от пыли и паутины, затем, внимательно осмотрели друг друга со всех сторон, и убедившись, что никто к ним не прицепился, и кусать не пытается – вдруг начали они хохотать весело. Как же это здорово у них получилось, – прыгнуть с такой высоты не раздумывая, одновременно! Совершенно забыть про опасность такого прыжка и про осторожность! Как здорово все-таки лететь было, и как удачно все закончилось!
     А телега и не опрокинулась вовсе, вот она – стоит сбоку, их дожидается. Не опрокинулась, но часть тюков с себя сбросила. А вместе с ними, и ребят, которые не успели спрыгнуть. И не видно никого наверху. Возгласы, смех доносятся справа от телеги, из гущи камышовой, куда свалились они вместе с тюками. Особенно весело и заливисто смеётся Володя Зеель. Хохочет и жалуется одновременно, что Вовка Луговой во время падения съездил ему сапогом по лицу… А Карпо сообщает, что как сидел на тюке верхом, так и летел, вцепившись в него, вниз. Вот только на земле тюк почему-то на нем оказался! Хохочут ребята, перекликаются, кряхтят и выкарабкиваются из-под тюков. Весело им, ведь все закончилось благополучно!

     Тюки раскинулись, подмяли камыш под себя, и совсем не мешает он им веселиться. И то, что заново придется тюки на телегу забрасывать, совсем не огорчает их. Еще бы! Такое забавное приключение свалилось внезапно, перебило мгновенно накопившуюся за день усталость, и взбодрило неимоверно! И хорошо, что вилы впереди телеги, между бортом и тюками воткнутые, удержались на месте, не вывалились в кучу общую и не натворили беды… И скирда на телеге… она ведь не вся развалилась. Десятка три тюков сбросила с себя телега, – так, чепуха это! Сейчас, поправим кладку и все их вернем на место. Зато – весело-то как летели…
     Грузили тюки заново ребята. Пересмеивались, подшучивали друг над другом, никак угомониться не могли. Мошка, комары, растревоженные их падением, тучами над ними вились, упивались местью за покой нарушенный, жалили нещадно. Но даже они не смогли подпортить ребятам настроение. Мази защитной с собой ни у кого не было, и казалось Витьке, что такого яростного издевательства над ним кровопийцы не творили даже в тот, первый его вечер пребывания в Уланбеле...
     Всё! Сделано дело! Опять взобрались грузчики наверх по веревке. На этот раз Саша Грасмик снизу зацепил её, где надо, и увязал скирду для подстраховки. Взобрался в свою кабину и осторожно, не торопясь, потащил трактор телегу дальше…
     Ребята наверху насторожились, присмирели…