Глава 7. Лагерь у речки.
Пока друзья плескались в воде, ничего не замечая вокруг, – на берегу, дед Баран сразу же приступил к своим поварским обязанностям. Выбрал подходящее место и отец помог ему разгрузить поварские принадлежности. Они сняли с кузова трех баранов, освободили их от пут и пустили пастись в траве. Один из барашков доживал последние часы. К вечеру дед Баран намеревался приготовить из него для всей бригады горячий ужин. Он возился с котлом, пристраивая его для варки ужина, а отец не устоял перед притяжением реки, разделся и тоже плюхнулся в воду. Витька глядел, как он саженками уверенно рассекает водную гладь и отметил про себя с гордостью – а ведь он отлично плавает!
Постепенно подтягивалась бригада на своей разноскоростной технике и первым делом бросались все в речку окунуться, освежиться, и именно наличие речки вызывало у всех радостные улыбки на лицах и даже, неподдельный восторг. Один только дед Баран вел себя странно. Казалось, речка его совершенно не волнует. Он возился сосредоточенно у своего котла и, несмотря на жару, был надет на нем пиджак и сапоги на ногах. И еще – широкополая летняя шляпа на голове. Нижняя часть лица покрыта у деда Барана пышной, окладистой седой бородой и с учетом всего, что надето на нем – поразительно похож дед Баран на гнома из сказки. Колдует у котла своего и колдует, и не обращает внимания на добродушные насмешки…
Здесь, на берегу реки Чу предстояло бригаде разбить полевой стан, чем, собственно, после того, как вдоволь накупались, бригада и занялась. А Уланбель? – это оказывается, село так называется и отсюда до него аж целых пятнадцать километров. Отец отдал распоряжения, заспешил, собрался и уехал в Уланбель на своей машине. Чтобы найти там и успеть купить накомарники. В Уланбеле они только и водились.
Деревянный навес возводился довольно быстро. Все его составные части были заготовлены заранее и привезены с собой. И совсем хорошо пошло дело после того, как добрался, наконец, до пристанища Сашка Грасмик на своем тихоходном тракторе, – ведь большая часть требуемых материалов на тех тележках, которые он притащил за собой, и находилась. Всего в нескольких метрах от воды, прямо на берегу, на глазах, вырисовывался прочный деревянный каркас из толстых пиленых досок, надежно скрепленный железными скобами. Тут же набрасывается поверх его и тоже укрепляется рейками огромный брезентовый полог. И вот, – на тебе, – готово надежное укрытие! И от дождя, если он, конечно, бывает в этих краях вообще, и от ветра, и, конечно же – от жгучего, палящего солнца. А внутри, под пологом, завершающим штрихом к работе, устанавливается на всю его длину сбитый из досок, огромный продолговатый стол. И длинные скамейки с двух сторон притуляются вдоль него. Все оказывается, точно рассчитано у отца. В полном составе бригада, примерилась и разом за этим столом разместилась. Как раз к ужину дружно успели завершить дело, который к назначенному времени приготовил дед Баран. Видно хороший суп у него получился. Вкусно пахнет. Пора и на стол подавать. Хорошо-то как! Жить можно!
Солнце окончательно склонилось к закату. С облегчением отметил Витька как ощутимо спала жара. Повеяло прохладой, но как оказалось, не принесла она собой радости. Принесла комаров, которые, как кровопийцы голодные тут же начали свою подлую работу. И новая неизведанная напасть навалилась вдруг. Тучами, из ниоткуда, заполнила все пространство воздушное мошкара. Отдельная мошка – сама по себе, мелкая и почти незаметная, но из неисчислимого множества этих «незаметностей» образовалась в совокупности напористая неодолимая сила, которая все сильнее и сильнее все агрессивнее и агрессивнее без перерыва атаковала оголенные части тела собравшихся под навесом людей и жалила, жалила, нещадно кусала их. Подло, неумолимо и нестерпимо больно…
Все познается в сравнении. И понял Витька, что комариное зло, пережитое прошлой ночью, не самое тяжелое в этой только еще начинающейся Уланбельской жизни. Комары тоже, густо атакуют, но они на виду. От них можно отмахиваться как-то и даже упреждающе убивать, пока еще не успели хоботком кожу проколоть. Убивать, защищаясь! А мошкара… Вот она, звенит надсадно, мельтешит облаком, куда ни кинь взгляд, висит вокруг Витьки и разом, сплошным «единым целым» впивается во все чувствительные и неприкрытые одеждой места. Раздражает тело мелкой, колющей, сплошной зудящей болью. В рот набивается, в нос, в уши, в глаза… С ума можно сойти от досадного и бессильного отчаяния! И какая тут, к лешему, радость от горячего аппетитного, разлитого по металлическим мискам на столе, ужина. Зачерпнутая ложкой порция, пока поднесешь её ко рту, тут же на глазах мошкарой обрастает – так, сырую её в придачу к супу глотать и приходится.
Спряталось совсем солнце, и чем темнее вокруг становится, – множится плотность объединенного мошко-комариного войска, и все бессмысленней отбиваться от его напора. И какой уж тут, к черту ужин… И какое тут настроение? Вся бригада дружно страдает. Выскакивают из-под навеса, и каждый защищаться пытается, как может. Пиджаки поодевали, рукава и вороты рубашек позастегивали, кепки натянули на головы и полотенца вокруг тела понакручивали, лица в них спрятать пытаются. Курильщики папиросами дымят, да мало толку от этого. И вот уже всех из-под навеса повыгоняла злобная, беспощадная мошкара. Кто в кабины тракторов попрятался, а кто – к костру поспешно разожженному прибился. Витька с Шуркой тоже жмутся к огню, да вот только не очень спасает их костер от укусов. Страдают жестоко. И на Шурке и на Витьке лишь рубашки легкие с короткими рукавами. Вся остальная их одежда с отцом на машине в Уланбель уехала. Разве еще пару часов назад мог подумать кто об этой почти невидимой злобной силе, о появлении этой проклятой мошкары. И несмотря на жар костра достает и достает непрерывно она их, ненасытная. Шурка – шустрый, нашел для себя выход! Он опять к Феде-трактористу под накомарник напросился, а Витьке только и осталось – отца дожидаться. И все сильнее и нестерпимее зудит и чешется у него сжавшееся в единый нервный комок беззащитное раздраженное тело. И нет отца, и непонятно, куда он вообще запропастился.
И все-таки всему приходит конец. Возвратился отец из Уланбеля, довольный оттого, что раздобыл и привез с собой все необходимое на первый случай. Накомарников хватило всем. Их разобрали нарасхват бригадные люди, разбрелись и начали устраиваться на ночлег по разным местам. И разом поднялось у всех настроение, что в придачу к накомарникам нашел и купил отец специальную мазь против комаров. Он раздавал каждому по стеклянному пузырьку и убеждал, что мазь эта чудодейственная, не только комаров, но и мошкару отпугивает на некоторое время. Часа на два – не меньше!
Витьке тоже вручил он таившееся в пузырьке неожиданное спасение, и тут же Витька не преминул им воспользоваться. Он отвернул крышку, запустил палец вовнутрь, зацепил часть густой коричневой, на солидол похожей, остро пахнущей массы, и накладывая её понемножку на руки, шею, лицо стал растирать ладонями. И было у него чувство, как будто грязь он по себе размазывает. Но действительно, чудодейственной оказалась мазь. Как по волшебству, отпугнутая запахом, отступила и ретировалась на безопасное расстояние и мошкара и рать комариная. И несмотря на то, что от воздействия мази, нестерпимо стали щипать у Витьки основательно покусанные места – повеселела его душа, на какое-то время. И зуд постепенно стал слабеть.
А отец расстелил в кузове матрац, покрыл его простыней и вместе закрепили они такой же, как и матрац по размеру, накомарник. И представлял из себя этот накомарник обыкновенный, сшитый из марли, прямоугольный, дном кверху, перевернутый «ящик» в углы которого были вшиты веревки. Этими веревками растянули и привязали они накомарник к бортам кузова прямо над постелью. Потом, забрались они под накомарник вовнутрь, и защитились от всякого доступа снаружи, подоткнув марлевые стенки под матрац по всему периметру. Некоторое время еще охотились Витька с отцом за успевшими все-таки влететь под накомарник комарами, и поубивав их всех, наконец, заснули оба под едва проглядываемым из под нависшей над ними густой марлевой завесы, горевшим отдельными, четко обозначенными звездами, летним июльским небом. Провалились в спокойный сон и так проспали до утра. А проснувшись, когда солнце уже вовсю светило, огляделся Витька вокруг и увидел в углах накомарника темные, отчетливо бросающиеся в глаза точки. Приподнялся, разглядел и удивился. Как же это он ночью ничего не почувствовал? С десяток комаров, не меньше, – сытых, довольных, до отказа напившихся их, с отцом, кровью, неимоверно раздувшихся и красных от поглощенной безнаказанно крови, блаженствовало безмятежно на белоснежной марле.
Витька с омерзением даванул пальцем одного, второго… И тут же расплылись, превратились беспомощные комары в жирные кровавые пятна противно испачкавшие собой свежесть накомарника. Вот незадача! Нет, лучше распахнуть и поднять наверх стенки материи. Пусть сами выбираются из плена и улетают на свободу невредимыми. Пусть улетают...
Солнце утвердило своим восходом очередной Уланбельский день. Разогнало светом своим до вечера и комаров и мошку. Некого опасаться. На весь день, пока не начнет солнце снова прятаться за горизонт, отпала необходимость и в мази, и в накомарниках. Отпала… Хорошо у Витьки на душе. Он справился с собой и безропотно перенес вчерашние трудности. И любопытно Витьке – что принесет нового и неожиданного очередной такой, по ощущениям, доброжелательный и приветливый, свежий денечек
