магический ветер

Я знала, что северное сияние – чудо природы, но не думала, что оно покорит меня навсегда. Учёные считают, что это заряжённые частицы солнечного ветра взаимодействуют с магнитным полем земли, малые народы полярного круга думают, что это духи животных, а я полагаю, что это просто танец северного ветра. Ему одиноко во льдах и снегах, и он резвится, пытаясь привлечь внимание к себе всего живого на земле. И я видела, как пингвины, морские котики и тюлени располагались на льдинах в эти минуты и безмолвно смотрели на небо. А ветер кружил в своём разноцветном платье, как вихрь, меняя композицию ежеминутно и играя  красками, каких  нет у радуги.

-Эльза! – Извне раздался голос.

Я выглянула в окно и увидела собачью упряжку. В санях лежала свежая, только что  пойманная рыба. Собаки горячо дышали, выпуская пар, и крутили хвостами, закрученными кверху. Муж был в бодром расположении духа, улыбался и рассказывал о том, как рядом с ним, когда он рыбачил в каноэ, проплыла касатка, показав ему спину.

-Насколько я привык уже к таким событиям, но если неожиданно увижу её или кита, так не по себе, - улыбаясь красными щеками, говорил он, распрягая лаек.

Мы приехали сюда год назад с экспедицией и остались здесь навсегда. Хотя я и боялась поначалу в таком климате и месте жить, но муж убедил. Его доводы были уникальны – здесь присутствуют четыре компонента, благодаря которым мы живём на планете, а, именно: лёд, солнце, кислород и атмосферное давление. В городе всё это уже худшего качества, плюс грехи человеческой истории. Мы построили дом изо льда, точнее дворец, обтянув внутри все стены, пол, потолок шкурами оленей. У нас был автономный генератор, который давал электричество, необходимое для света и приготовления пищи, подогрева воды. В общем, я как-то свыклась с этими спартанскими условиями жизни быстро.

-Сегодня поймал чудную рыбу. Никогда такой не встречал. – Крис достал из саней серебристую большую рыбу с жёлтой головой. – Ты не знаешь, что за вид? Может, она в красную книгу занесена.

Я долго смотрела на неё и не могла понять, что это за рыба. По профессии я – биолог, закончила университет, специализировалась по флоре и фауне северных широт, но что за рыбка была в его руках,  в голову не приходило.

-Новый вид появился, - ответила я, - ведь всё на планете меняется. – Главное, чтоб не ядовитая.
-Мы её засушим и мишкам скормим, - пошутил Крис.

Он всегда улыбался, при любой ситуации. Эта дурацкая улыбка на фоне его постоянно грустных глубоких глаз. Это меня бесило и притягивало одновременно. Я не понимала, что выражает его лицо: радость, грусть, тоску, насмешку, размышления, просто бред… Глаза будто застыли, а уголки рта улыбаются, движутся сквозь усы. Я долго выбирала в университете между ним и Сэмом. Сэм – красавец, успешный, лидер, жизнерадостный, душа компании, родители богаты, всё было для райской жизни. А я отдала свою жизнь Крису. Замкнутому, тихушнику, отчаянному, волевому, рисковому человеку. И ради чего, не пойму. Умел он своими блуждающими зрачками, будто спрут щупает окружающий мир, загрузить любую женщину, и хотя, не красавчик, но они липли к нему, как мотыльки на горящую лампочку в ночи. Вот и я приклеилась навсегда.

-Как сегодня красиво блестел лёд утром на фоне чёрной воды. Потрясающе. Я сделал пару гениальных кадров для будущей выставки. – Крис распряг собак, почесал каждую по спине и бросил им головы рыб и кости тюленя.

Мы не убивали животных, но иногда, когда старый тюлень умирал и становился добычей для медведей, муж, перекрестившись, отбирал его у хищника выстрелом в голову. Это случалось, крайне редко. У меня была истерика первое время, а потом я поняла, что мы тоже хищники, только разумные, будем брать себе и собакам мяса ровно столько, сколько необходимо для нашей жизни. В любом случае тюлени умирали и становились добычей медведев.
Вечерами, сидя у электрического камина, мы часто рассуждали о жизни в разных точках планеты. Крис постоянно твердил одно: «Здесь лучше всего, хотя и холодно, и нет земли, и полностью отсутствует цивилизация. Жить на воде в кристаллическом состоянии, чьё свойство меняется в зависимости от интенсивности лучей солнца – божественно. Каждый день ожидание бога: захотел - растопил лёд или наоборот кристаллизовал молекулу воды. Кто мы без воды?!» – Восклицал он. - » Мусор. Космический мусор».
Я говорила, что на земле веселей. Там есть четыре времени года, разные состояния деревьев, одно лето чего стоит: бабочки, цветы, птицы. Крис смеялся своей дурацкой улыбкой и делал безделушки изо льда газовой сваркой. В его коллекции были сотни статуэток: звери, птицы, люди, дома, просто не понятно что. Он менял линии льда пучком маленького солнца и говорил: «Вот так Бог создаёт живое на земле, наполняя водой, а я повторяю его причуды и зачем мне город-государство с его системой зависти и пустоты».
Раз в два месяца к нам приезжал Сэм, который стал другом нашей семьи. Он забирал мои вышивки и привозил, что мы заказывали. Мои вышивки продавал в арт-салоне и однажды организовал в городе выставку ледяных скульптур Криса, за что я ему безмерно благодарна. Он не забыл меня, хотя был повод, а стал нашим другом. Как сам неоднократно говорил: «И рад бы пожить, как вы, да дел на материке полно, за меня никто лучше не сделает».
Две недели мы ждали, когда начнётся северный ветер. И вот с утра понедельника он подул. Мощный, холодный, тревожный и завывающий.

-Пора, - сказал Крис.

Мы запрягли собак и отправились на северо-восток. Наши сани заметала пурга, но собаки чутко находили дорогу к старому Золко. Последний представитель северного племени умер две недели назад и завещал нам похоронить его, когда будет дуть северный ветер. Он лежал в своей пустой ледяной хижине, как в холодильнике морга. Когда-то очень, очень давно его дом был наполнен жизнью и человеческим теплом. Но ход истории всё перемешал во времени, и он остался один, не пожелав выбраться на материк. Мы были единственными гостями в его доме, а теперь и нас здесь уже не будет. Только колокольчики над входными дверями будут вечно звенеть под порывами северного ветра.
Тело, замотанное в белую простынь, превратилось в льдышку, а кому инициировать тепло, некому. Лёд через ткань въелся в его лицо и кожу на теле, превратив, когда-то подвижного человека, в ледяную скульптуру. В таком виде мы погрузили его на сани и перевезли за его жилище, где и похоронили, вырубив во льду неглубокую могилку. Поставили ледяной крест, который Крис выпаял накануне. Золко просил бросить его на дно океана, как моряков когда-то на суднах хоронили, но Крис решил по-своему, сказав мне, что лёд и есть вода, а поверхность его – дно небесного океана.
Уже вечером, когда мы поминали последнего коренного жителя плавающих льдов, я смотрела на вьюнов в банке и думала, как им удаётся жить без корма, без водорослей в маленьком пространстве и только за счёт солнечной энергии. Когда солнце попадало на банку, они начинали крутиться в ней, как сумасшедшие, пытаясь выпрыгнуть из неё. А потом опять ложились на дно банки и, уткнувшись мордочками друг в друга, могли лежать сутками. Давление и холод северного ветра сводили их активность к нулю.