Тяжёлый хлеб

- Ну-с, каким нарисуем злодея?

- Хм... Неприятное лицо, рябое и неприятное...

- Так! Сразу – он тупой, интеллигентный, застенчивый?.. Какой?

- А ещё какие бывают?

Карл задумался:

- Видишь ли, какие хочешь, такие и бывают. Заика, например, или садист-хохотун. Или плаксивый мясник...

- Всё не то, Карл! Прикольно, когда злодей – хороший.

- В смысле? Так не бывает, - Карл приподнялся в лежаке, теребя нос.

- Чёрта лысого! Вот тебе сюжет: она – влюблена в него по уши. Нет, нет, злодеем тут и не пахнет! Пока все -  хорошие персонажи. Она... – Марк секунду помахал пальцами в воздухе, решая судьбу героини, - она – тренер по тяжелой атлетике. Сто сорок килограмм мышц и грудь пятого - нет! - шестого размера...

- Чтобы класть штангу?

- Ну типа того, - он раздражённо отмахнулся. – Её зовут Груффильда Фихльнхайм. Сорок тре... четвёртый, сорок четвёртый размер ноги, властные скулы, зажимающие перебитый нос и надвинутый на глаза подбородок.... Нет, какой подбородок, лоб! Подбородок у неё с ямочкой, где она хранит мелочь.

- Какую мелочь?  - Карл в удивлении встал, прошёлся по тёплому песку и вернулся.

- Как какую! – взорвался Марк. – Которую дают сдачей в супермаркетах!

- Т-а-а-а-к, дальше! Он...

- Он, он, он... – Марк судорожно щёлкал пальцами. -  Он чемпион мира по икебане. Чушь! Тогда у него должно быть чувство юмора. Если каждое утро твои вчерашние букеты сдохли из-за тупого садовника, которого не можешь уволить, потому что у того есть на тебя компромат...

- Компромат?!

- Плюнь, Карл! Знаток икебаны не женится на женщине с такой ямочкой на подбородке.

- Сто процентов!.. Да, но грудь шестого размера?

- Тем более, какой шестой размер? Он толще нарцисса ничего в руках не держал. Не спорь! Он, он, он... Он – потомок индейцев племени сиу. Нет! Генеральный секретарь ООН...

- Нет! Пахнет политикой, Марк.

- Политикой пахнет даже твоя вишнёвая пижама, Карл. Он... Он – ветеран массовки в Болливуде. Нет! Вот! Он – личный переводчик Мао Цзэдуна!

- С каких языков?

- Со всех.

- Мао Цзэдун давно умер...

- Да, и китайцы забальзамировали переводчика . При жизни... Он хочет умереть и не может.

- Ну... Логично, я бы тогда тоже женился на Груффильде Фихльнхайм.

- О! Чувствуешь, ты тоже тогда бы женился... Тебе нужен шанс – уйти поскорее в мир иной. Значит, всё складывается логично. Добавим краски. Он – латентный гомосексуалист.

- Зачем?

- Должна быть внутри рана, изъян, он должен бороться со своими демонами. Груффильда и его демоны! Конфликт!

- Ты не боишься, Марк, что демоны разбегутся, увидев Груффильду Фихльнхайм?

- Это будет в финале. Пока не об этом... Его зовут Цюй.

- Это фамилия.

- В смысле?

- Нет китайского имени Цюй, только фамилия.

- Хорошо, Карл. Его зовут Ник Цюй. Папа – китаец, мама – шведка-коммунист. Ник и Груффильда познакомились в Пекине на похоронах Мао Цзэдуна.

- Она единственная, кто смог поднять гроб?

- Не беси меня! Её пригласили выступить на съезде партии, и после выступления Мао умер. Следи за мыслью! Спецслужбы заподозрили её в причастности к смерти лидера. Это было во всех газетах, и единственный, кто верил в невиновность, был Ник.

- Но он должен был переводить её речь на съезде.

- У Ника – плоскостопие. В тот день он долго спускался с лестницы и опоздал. И когда добрался до дворца, Мао уже не стало. Единственное, что он помнит – Груффильда бежала по кладбищу и от неё отлетали китайские полицейские пули. Поздно ночью она постучала к нему в дверь, и он спрятал её в чемодане.

- Марк, это уже слишком! В каком чемодане? В мире ещё не сшили такой чемодан, о чём ты? Давай лучше, он спрятал её в сарае, а потом нелегально переправил в Европу в трюме атомохода, который СССР подарил Китаю. Чёрт, опять скатились в политику. К тому же, Груффильда уже должна мочится в кровать в доме престарелых.

- Что бы я без тебя делал!

- Хорошо, Марк. Бессмертный молодой Ник Цюй и Груффильда Фихльнхайм в инвалидной коляске, с трясущейся головой и памперсах у склона Альп. Ещё не всё потеряно. Где они сейчас, перед кульминацией, и кто наш злодей, с которого начинали?

- Карл, убираем Альпы, и переносим всё сюда, на Круазетт, в Канны. Во Дворце фестивалей – каннский кинофестиваль, рядом пляж, Ник заплыл далеко в море, Груффильда с беспокойством на лице катит коляску к воде. Наш злодей – спасатель на пляже, он на вышке в полосатом купальнике и биноклем у глаз.

- Марк, ты – гений! Нет больших злодеев, чем спасатели. Они спасают только тех, кто твёрдо решил утопиться.

- И вот он, скажем, Адольф, внебрачный внук Гитлера, видит, как вскипает в море волна вокруг беззаботного китайца. Он достаёт винчестер и стреляет. Чайки пикируют вниз со скоростью света на бурлящую пену женской крови и разрывают плоть старой Груффильды ненасытными клювами.

- Чайки умирают?

- Да, за кадром.

- А Цюй?

- Цюй выходит на мокрый песок в слезах. Надежды  на лёгкую смерть не сбылись. Он ненавидит Адольфа, он подходит к коляске Груффильды, вырывает из колеса спицу и втыкает себе в висок. Весь пляж залит кровью, Адольф в ужасе. Цюй поворачивается и идёт в сторону Дворца фестивалей. Быть может, толпа зрителей раздавит его насмерть? Затемнение.

– Я всё записал. Пойдём. Сейчас вывалит толпа продюсеров -  надо постараться выжить, когда начнут из рук вырывать сценарий. И заплати за мохито.