Последняя пачка «Примы»

Григорий Василич пересчитывал остатки своего «бюджета»: то ли домой на трамвае проехаться, то ли, ах, как курить-то хочется...

Кто-то, рассуждая о судьбе, да и о жизни вообще, утешает себя тем, что «колесо Фортуны» вдоль зебры движется: то чёрная полоса, то светлая. А тут уж который год, поди уже второе десятилетие, сплошной мрак. Колесо судьбинушки поперёк покатило, аль и вовсе на черной полосе забуксовало где-то под хвостом этого самого экзотического животного.

Григорий Василич имел диплом по специальности «фотохимия», однако не стало работы такой. Перестройки и реформы, что делать? Есть уже второй диплом по химии металлургии, да ещё и «маркетинг» с «менеджментом» в новомодном учебном заведении заочно изучил. На предприятии начальство ценило Василича, нужный, грамотный, всесторонний специалист. А как сменилось руководство, то, чуть ли не в открытую заговорили: «Такой умный, аж противно!»

И попёрла сплошная чернющая полоса: и на работе всё не так: вместо доверия просто «задвинули» инженера Григория Василича. Зарплата стала так себе... Слава Богу, дети к этому времени повзрослели, выучились и женились. Разъехались по всей матушке России в поисках работы. Это раньше искали лучшую долю и судьбу свою, теперь работёнку бы изыскать... За тысячи километров переселились родненькие кровинушки.

А три года назад и вовсе безнадёга сплошная, то и не чёрная полоса, а вовсе мрак кромешный. Люсенька, единственная и любимая... Счастьице родненькое Гришу покинуло. И не болела вроде. А легла как-то в обед, занедужилось вдруг ей. И померла... Как ты могла, Люська, в одного оставить-то?.. Зачем так, Люсенька? Овдовел и осиротел Григорий Василич. Дом чужим, пустым и постылым стал. Работа, только работа — единственная отдушина в мир живой.

Детки-то совсем не забывали папку: сынишка звонил иногда, ну, раз-два в три месяца. Всё ещё никак на ноги не встанет. Да, ладно, дело молодое, и времена не самые простые. Дитятку  к тому же ждут. Доченька с зятем позапрошлый год заезжали. С внучком знакомили. Тоже маются на съёмной квартире, ипотеку собрались брать. Только отец им в этом деле не помощник со своим инженерским окладом: там, в столичных городах, расклад иной.

Как-то на утренней планёрке новый директор вспылил на Григория Василича ни с того, ни с сего, не понравилось молодому руководителю честное и профессиональное мнение старого инженера:

- Иди ты на … - прямо при всех так и сказал. На «ты»! При всех матом на... послал.

После обеда зашёл в приемную Василич, но к «телу» не допустили.

- На .. его пошлите, старого му...ка, дурака! - неслось из кабинета «руководителя».

Григорий Василич пошёл в отдел кадров и уволился! На хрен, так на хрен!

Мелочёвку пересчитал ещё раз, и что там пересчитывать: только на трамвай в одну сторону. А курить охота! Раньше, помнится, в лихие годы старушки поштучно сигареты продавали... А теперь взялись с курильщиками бороться. Не с курением, а с такими стариками-курильщиками с полувековым стажем... Эх! Ну, никак не хватает. Лопнул бюджет Василича...

Да жрать-то внезапно аж как захотелось! В подполе есть ещё чуток картошки, себе пару отварю, а очистки надо тоже сварить и чем-то сдобрить: кобель Алдан вторые сутки не кормлен, на цепи сидит голодный. Уже бы издох, но соседка баба Надя изредка мосоликов подкидывает, а то щей псине плеснёт. Жалко, ведь. Пёс цепной уже на соседку не лает, а там, глядишь, скоро и хозяина во двор пускать не будет. Толку-то с него!

После увольнения Григорий Василич, как законопослушный и дисциплинированный гражданин, прямиком в службу занятности, то есть на биржу, на учёт встал. Однако пособие назначили лишь спустя три месяца: сам уволился же. Василич писал резюме, заполнял анкет кучу, добросовестно по направлению службы трудоустройства по работодателям ходил. Но... Тщетно! Нет инженерам-химикам работы, а в маркетологи и менеджеры старого деда под разным предлогом с ухмылкой просто-напросто не брали.

- Продай что-нибудь, - баба Надя советовала.

Василич хоть и имел один из дипломов «маркетолога», но торговать не умел. Да и продавать нечего. Старая мебель и многие сотни томов книг никого не интересовали. Лишь старенький «Жигуль-Самару» реализовал. Да, что там: сбагрил за бесценок свою «ласточку». Молодняк купил ни то на разборку, а, быть может, погонять-добить-таки...

Поиском работы занимался всё свободное время, до слёз! Убедился-таки: никто никому не нужен по жизни. А по работе и тем более. Подлые времена настали, да и народ скурвился. Весь. Почти...

- Переходный возраст у тебя, Гриша, - усмехались поредевшие друзья-знакомые,- пенсию не дают, на работу не берут!

А тут ещё год-полтора до пенсии прибавили для возраста Григория Василича. Хорошо не по полной, не всю пятилетку!

Григорий Васильевич сжимал в кармане футляр с новыми очками. Только с «Оптики» вышел. Дешевле бы можно было купить в ларьке готовые китайские, но, вот беда, глаза разные. Не то, что шутники любят прикалывать: один правый, другой левый, а на самом деле видят по разному, значит и линзы под каждый глаз свои надо. Еле нашёл мастерскую, где за имеющиеся у него средства очочки соорудили... А свои старые где-то оставил: может на бирже труда, или мимо кармана в трамвае сунул. Два дня у вожатых и кондукторов спрашивал: не видел никто. А без глаз — беда! И без табака — беда! И как дальше теперь дожить до пособия?..

Через некоторое время назначили всё же пособие по безработице, Бог ты мой! До максимального средний заработок не дотянул чуток. Ну, хоть что-то. Вырученные деньги за «Жигулёнок» разошлись по долгам, да и так, по мелочи. Еле-еле задолженность за коммуналку погасил.

Большая часть пособия отжимали платёжки за газ, воду, свет. Василич со своей Людмилой дом строили не огромный, но большой: на всю семью! Кто ж знал, что разлетятся отпрыски по дальним краям. Зима российская жмёт по традиции жестоко, топить дом надо. Но вот и дождались весенних солнечных деньков. Огород бросить нельзя — привычка, да и не по-нашему это. Полив в копеечку влетает. Только на электроэнергии можно экономить — спать ложиться с закатом... А тут ещё за «мусор» приказали деньгу отстёгивать! А детки-то здесь прописаны, там, в столицах они лишь калымят-шабашничуют. Приходится и за них платить. Эх! Да и ладно, на картошку-макарошки остаётся, не сдох же пока. На машине сэкономил чуток, хоть на неё тратиться не надо стало...

Хорошо, теперь с очками. А то без глаз прямо беда. Сигареты вот кончились некстати. Мелочи много, но вся она бестолковая. Только на одну поездку на трамвае. С хвостиком...

Ноги сами привели в табачный киоск. Крутилась мысль: «Вдруг поштучно дадут, пойдут на встречу пожилому курильщику...»

- Девушка, что пенсионерское, дешёвое? А ещё проще? - потеребив монеты в горсти, Василич развернулся к выходу, и, как-то по-детски, зашмыгав носом.

- Отец! Батя! Вернись! - девчушка выскочила из-за прилавка-стойки, «Прима» есть для постоянных клиентов-пенсионеров.

- Что? Её ещё выпускают? Сколько она?

- У Вас должно хватить.

- Не хватает... рубля...

- Ладно! Потом занесёте.

А на улице вдруг внезапно и резко изменилась погода.  Заморосил никому ненужный дождь, ветерок разгулялся. Григорий Василич страсть как хотел закурить, затянуться давно невиданной «Примой». Но... Зажигалки в карманах не обнаружилось, потерял, старый разиня. Новую зажигалку не купишь, и так должен девчушке остался. И спросить прикурить не у кого, народ от дождя разбежался-попрятался. Мимо лишь машины, разбрызгивая лужи, неслись в сумрак наступающего вечера.

- Да, на трамвай и тем более на маршрутку средств нет. До дома менее трёх километров, за сорок минут дотёпаю. Куда мне торопиться... Дома спички в кухонном шкафу есть, газовый котёл зажгу, согреюсь, там и закурю.

Пришлёпал Василич до калитки почти через час. Пёс Алдан даже из будки к хозяину под дождь не вылез. А зачем?

Григорий Василич повесил куртку сушиться на спинку стула. Вроде в доме тепло, газ экономить надо. Из-за той же бережливости свет не стал зажигать. Сел в кресло перед телевизором... Но даже пульт в руки не взял — и так весь в долгах, экономика, бес ей в ребро. Ах, да! Курить хотел! Достал из кармана пачку «Примы» и новёхонькие очки. Наконец-то с глазами. С новыми!

Курить. Однако слабость какая-то в ногах, по всему телу. Шёл долго под дождём. Промок. Озяб. Занеможилось как-то. Устал, стало быть. Передохну, перекурю, да - картошку собирался отварить... Что-то на душе тяжко, истомилась, родимая...

Через два дня тётя Надя, обеспокоившись несмолкаемым воем пса, обнаружила окоченевшего Григория..

На третий день его хоронили соседи... В самом простом гробу из неструганных досок.

Дочь обзвонила всех знакомых-соседей, обещала подъехать позже, рассчитаться за похороны отца.

Сын молчит. «Симку» в телефоне, наверное, в очередной раз сменил. Или вовсе регион проживания...

Тётя Надя под погребальное покрывало, что саваном зовётся, возле правого локтя подсунула новёхонькие, ни разу ненадёванные очки и непочатую пачку «Примы»...

А вечерами, когда приходит старушка кормить кобеля цепного Алдана, они дуэтом плачут и воют! Вот она, жизнь-то, сучка какая.. И цена её меньше, чем у пачки «Примы»! И за ту последнюю ещё рубль должен остался...


апрель 2020