Луна курила из белой трубки городской ТЭЦ. Стояла вечная тишина оглохшей ночи.
Я поставила Катин велик у спуска в «Мормышку», скинула туфли и одела белые кроссы, ну явно не китайские. Жёлтая майка сморщилась, но я не стала добавлять на неё жуткий пот моих возбуждённых ладоней, когда-то постигавших секреты дешёвой скрипки в нашей музыкалке, а теперь отданных на пошив 65 тряпок на 10 часов швейного труда на каникулах.Кстати, майка и кроссы – оттуда. Оттуда – наглость, озлобленность на этот чёрный мир, привычка курить две сигареты натощак, часа 2,5 не пить ничего жидкого, но плеваться как забулдыжка. Так даже мой лысый отчим не плюётся, хотя, проигрывая свои портки в карты с таким же как он, пассажирами жизни, он навёрстывает то, что я из девчачьей скромности, не могла себе позволить. Я многое чего не могла себе позволить, даже сейчас – не могу: например, кусочек хорошего белого душистого хлеба…
Подвал наш такой «Мормышка». Самое секретное место во всём нашем гнилом городе бывших металлургов. И моё любимое. Была бы мама жива, со мной было бы всё в порядке, но отчим, тварь, отправил её в неизвестном народу направлении. Говорят, в дурку, а в какую? Здесь дурок больше, чем аптек. Может, статистика дурацкая, но 78% местных вместо аптек ушли в дурки и так и не вернулись. Странно, да? Ушли, и не вернулись. И спросить не у кого, что же с ними такого случилось, что их вычеркнули из жизни города. Неужели, заговор очередной масонский? Не, мелковато для нашего затырканного городишки.
Я еле-еле стекла по железным ступеням и вся собой едва не рухнула под тонной тяжестью входной двери. Прадед мой снял бы сие чудо дэцела-кузнеца одним мизинцем, а я забыла когда жевала настоящее мясо. Блин, аж дёсны покрылись томительным желанием кого-нибудь сожрать. Забавно в 15 лет думать об еде. Короче, я всё, пошла в бездну.
Опа, я себе чуть не разбила голову об этот чёртов штырь. Нормальное начало первого круга ада. Ага, кроссы выстроены в парад. 8? 10? 13? Я спала на математике, зря математичка приучала меня к этой «детской» науке. Увы, я не родилась Софьей Ковалевской. Зато у меня самые красивые губы. А у математички – два прыща. Один – за ухом, а второй – на самом видном месте её морщинистой глотки. Ну, это точно от вычисления корня. Или отсутствия его как такового. Анна Михайловна имела трое детей, поэтому, где она только не преподавала. И, по слухам, не только математику…
Вот и наш красавчик Стёпа, … .опа. Опа, опа, над нами вся Европа. И под нами тоже.
- Ты одна? – Степа сказал это так, словно я должна была привести с собой немцев.
- Да. И со мною две ноги,– хихикнула я. – И я – не мутант.
- Я тоже, - отрезал сухим горлом этот самый тощий мальчик.
Я пошла гордой походкой королевы, а он - за мной. Идёт, и почти на пятки наступает. Пришлось упасть. Свалилась я не очень, и едва не вывихнула лодыжку. Можно было и поматериться, повод подходящий, но Степан даже не оглянулся на меня, лежащую посреди этого мрачного логова, холодной на холодном бетоне. Да пошёл ты, придурок. Теперь я знаю, какой ты. Ну ни чё, сквитаемся, подкатишь ещё ко мне, сыкун…
Откуда-то выбежала Соня. Я лежу и разглядываю свои подратые ладони, а Соня щёлкает смартфоном. Красивый ракурс ещё ищет. Уверенная и решительная эта Сонечка. Наследница сокровищ папы Синбада-морехода.
- Аля, полежи ещё секундочку!
- Да пошла ты! – я ещё добавила то, чего не смогла добавить тому придурку, ради которого я возомнила себя Алиной Кабаевой. Встала на коленки. Вокруг десятки пожирающих сумрачных взглядов. У Стёпы в зубах цветок белый, Соня делает пару шагов назад, туда, где лежат маты. Там рядом ещё стоят всякие спортивные устройства, натасканные сюда нашим самым классным тренером. Люди, добавьте немного скрипки и я заплачу. Ну, вы же для этого здесь собрались? Ну, так смотрите, как Аля просто так стоит на коленях и бегает по вашим мордам. Смотрите, и будьте счастливы! А я ещё немножко постою, просто так. Чушечке, искупавшейся в луже, дождик - уже не дождик.
- Аля, может хватит уже? – красивым голосом поласкал меня Стёпа.
- Ты умер, - отправила я ему малюсенькую горсточку своего яда.
- Аля, нигде ничего не порвалось? – сквозь смех обдала меня уже собственным ядом белочка Сонечка.
- Нигде.
- Тогда вставай с асфальта Парижа и пошли пить чай.
- Я сперва убью этого Степаниду!
Соня отдала девочке, что стояла рядом, свой крутейшийрозовый смартфон и, подойдя, протянула ко мне обе руки. Я встала на свои копытца. Вся в пыли и запахах неизвестного происхождения. Алечка превратилась в подобие половой тряпки. Не хватает только бурных аплодисментов. Ничего, в следующий раз.
Рука в руку с Соней мы вошли в спортзал. Вокруг нас – пчёлки да шмели. Все о чём-то шушукаются, переговариваются. Ясное дело, кто сейчас в центре внимания. Явно, не мать Тереза.
- Аля, наконец-то! – громогласно поприветствовал меня наш самый классный тренер, Тимур Альбертович. Ему и не дашь 57. Суховат, зато лицом настоящий турецкий султан. Говорили, однажды у метро 7 футбольных фанатов уложил в 5 сек, они потом гуськом на обезболивающие уколы ходили к моей тёте. Красавчик, ничего не скажешь. Последний настоящий мужчина среди сброда всякого дерьма типа нашего Стёпы. Жаль, он не обращает на таких как я, своего королевского взора. Сытый кобель. Неужели такие бывают? Даже не вериться.
Я подхожу к канату и пытаюсь изобразить дикую лань. Не очень-то у меня и получается. Настя вот как классно на брусьях управляется. Настя, Настя, Настя, нам это всё приснилось… Ха-ха, и сон этот вечен. Только пусть в этом сне не будет таких как Степанида-Стёпа, пусть там вообще никого не будет, только безмолвное белое одиночество. Нет, Тимур Альбертович, вам так просто от меня не отвертеться. Мы ещё с вами погуляем по необитаемому острову. Да я готова для вас стать даже королевой автострады. Вы только страхуйте меня у этого вашего каната, я ужас как боюсь высоты.
- Аля, пошустрее, нежная вы наша. Добавь силы в ноги, думай что угодно, но нам с тобой сегодня надо сдать зачёт.
- Я постараюсь, Тимур Альбертович, я очень постараюсь, - обнадёживаю я своего тренера посреди восхождения на Эверест.
- Давай, всё в твоих руках.
Соня что-то шепчет на ухо тренеру. Я словно в открытом космосе, но без скафандра. Сейчас отпущу руки, плевать, что Тимура Альбертовича выгонят с работы. Сейчас отпущу…
Всё…
