...Он не смотрел на нее, а как бы подсматривал.
Нисколько его не стесняясь, она сбросила одежды и направилась к близкому берегу реки. Движения ее были естественны и изящны. Длинная шея удерживала аккуратную головку со стянутыми в узел волосами. Прямая спинка, гордая осанка, тонкий колеблющийся стан, и восхитительным контрастом – раскинувшиеся, роняющие дрожь, небрежные бедра.
Остановилась у кромки воды. Прямо перед ней над рекою завис огромный огненный шар. Потянулась к нему, протянула руки. Застыла, завороженная…
Контур ее тела, заслонившего светило, обозначился сияющим протуберанцем, и напоминал изумительной формы амфору. Можно было бесконечно наслаждаться невероятным зрелищем. Увы, солнце заторопилось, покатилось за горизонт, разрушая замечательный эффект.
Ступила в воду, "теряя" ноги, стан, плечи, поплыла.
Раздевшись, сбежал к воде и он. Вода оказалась ледяной. Окунувшись, выскочил на берег, но вытереться не успел. Она уже выходила из воды. Взял полотенце, протянул ей, удерживая перед собой, прикрывая собственную наготу. Как же он завидовал сбегающим по ее телу струйкам воды, огибавшим выпуклости его и впадинки, оставляя сверкающие капельки.
Безмятежная улыбка освещала ее лицо, глаза лучились. Приняла из его рук полотенце, открыв его наготу – покрытое гусиной кожей тело, прятавшийся от ее глаз, скукожившись от холода, комочек плоти…
Естественная как сама природа, она не понимала его смущения. Пока она вытиралась, отвернувшись, он торопливо, суетясь, теряя равновесие, не попадая, натянул на мокрое тело шорты, и вновь продолжил вороватое подсматривание на то, как она, ничуть не смущаясь, с грациозной неторопливостью покрывала себя одеждами, которым он безумно завидовал…
Для него так и осталось загадкой – что в ее красивой головке сработало, какое помутнение нашло, что она выделила его среди других, не отвергла, приблизила к себе. Ведь он не подходил ей ни по каким критериям: ни возрастом, ни статью, ни обеспеченностью. Может быть, она усмотрела в нем “мастера”, как Маргарита?
Испытав в недалеком прошлом душевную драму (двойное предательство любимого и лучшей подруги), едва не приведшую к трагедии, она нуждалась в наставнике, кто научил бы ее, наставил – как жить дальше. Но он не стал для нее "мастером", не сумел, более того, несмотря на неодолимую разницу в возрасте, сам стал учиться у нее открытому, позитивному отношению к жизни, оказавшись бездарным учеником, растеряв способность легко и радостно принимать окружающий мир.
И тогда она сделала ставку на любовь. Отдала ей всю себя. Ее любовь была светла и чиста, ее хватало на всех, она жила ею. Он, как и другие, купался в ее любви, пил взахлеб. Ему хотелось отдавать в ответ столько же любви, но ее явно недоставало. Тогда он стал отказывать в любви родным, близким, себе, обделяя их, а более всего себя. И нес, дарил любимой собранное по крупицам…
Такая любовь ей не была нужна – не любя себя, не полюбишь никого. Но он не умел иначе, не получалось, да и не любовь это была вовсе, а удивительное ни с чем не сравнимое состояние полета – парение в небесной вышине. Прожив немало лет, он не знал еще, что это такое...
Как естественное развитие их отношений, любимая легко и просто допустила его к своему совершенному телу, была с ним мила и нежна. Он нервничал, страшась неудачи. Слава богу, сумел, благодаря, впрочем, ее раскованности, но напрочь утратил весь свой опыт и умение – любил неумело, как мальчишка, так и не добившись ее благодарных стонов. Она не сетовала, не упрекала, неловко улыбаясь, точно сама была в этом виновата. Как это ни парадоксально, именно чрезмерность чувств мешала ему полностью раскрыться.
Она стала спиной к нему, подняла руки, поправляя волосы. Он любовался изящным ее станом, по-женски развитому телу. Не удержался, вжался губами в прохладную пышность округлостей.
Повернула в задумчивости голову, обронила не без укора:
– Вам (мужчинам) важнее, как много у нас (женщин) там, – коснулась рукой, поцелованное место, – а не то, что здесь, – приложила руку к сердцу.
Не стал спорить, соглашаясь, но слабо веря в свои чувства к ней, не обладай она столь совершенным телом…
Он не питал иллюзий, отдавая себе отчет, что счастье его недолговечно, торопился насладиться им. Каждый час, проведенный с любимой, воспринимался им, как незаслуженный подарок судьбы. Твердил как заклинание:
“Бежит ручей, и он ничей
У берегов твоих очей,
Напьешься однажды,
Погибнешь от жажды…”
За этим пришла беда – ревность. Неизведанное ранее, это вязкое, тягучее, липкое чувство бесконечно донимало его. Он постоянно звонил ей, ему все время хотелось ее видеть, слышать, чувствовать, она стала его наркотиком, который, чем чаще употребляешь, тем сильнее к нему тянет. И так прикипел к своей избраннице, что оторваться от нее стало совершенно невозможно…
Развязка приближалась.
И однажды, добиваясь в очередной раз встречи, почему-то переносимой ею, он почувствовал, а может, ему показалось, что она тяготится им.
Такого допустить он не мог! Весь день ходил сам не свой. Наконец, принял решение, но как больно, как нестерпимо больно!
Его милая тотчас почувствовала неладное. Попыталась заглянуть в глаза. Во взгляде тревога, верхняя губка подрагивала – верный признак сильного волнения. Сели на скамейку. В ожидании объяснений она взяла его руки в свои. Он боялся смотреть ей в глаза – это убивало его решимость. Заговорил, рот открывался, а слова не получались – ком подкатил к горлу. Она перестала что-либо понимать, в глазах блеснули слезы. Откинулся на спинку скамейки. Его всего трясло, будто лютый холод окутал землю. Дрожь передалась и ей. Прижалась к нему, согревая. Его решительности – как ни бывало. И именно в этот момент из него с комом боли прорвались три убийственных слова, отрезавшие пути назад:
– Нам надо расстаться!
Она резко вскинулась, гордо повела плечами, готовая уйти. Удержал ее за руку:
– Погоди, дай напоследок наглядеться на тебя.
Присела на скамейку в недоумении. Подняла глаза, и увидела в его глазах такое, что не смогла удержаться:
– Как же так, почему, почему?..
Ответить не смог – голос бы подвел его. Но и насмотреться не удалось – глаза застилала пелена. Боль стала невыносимой! Ему хотелось уткнуться лицом в ее колени и завыть! Она бы поняла его, приголубила, успокоила, ведь она добрая, ласковая, нежная…
Ну, уж нет! Недоставало еще ей увидеть его слезы!
Отвернул лицо, медленно, внешне спокойно поднялся и, ссутулившись, пошатываясь, потащился прочь. И, только отойдя достаточно, смог отпустить себя.
Он прощался с запоздалой своей любовью! И лишь подушка знала, как он пережил, чего это ему стоило...
Нет, он не жалел о том, что произошло с ним, оставив в памяти и на сердце след на всю оставшуюся жизнь.
Ангел любви коснулся его своим крылом, отметил. А ведь он мог прожить жизнь, как большинство живущих на земле, так и не узнав, что это такое – ЛЮБИТЬ!..
