Дед Михей, шаркая тапками, пришел на кухню, громыхнул чайником, пожурчал водой, кашлянул пару раз и, чиркнув спичками, стукнул чайником о плиту. Устал, охая и вздыхая, присел возле окна на табуретку. Всё это кот Василий, лежавший на подоконнике, видел не открывая зажмуренных от солнца и лени глаз, определял по звукам. Сработала привычка жить со стариком много лет, знать его ежедневный распорядок. Сейчас дед погладит его за ушами, пройдется скрюченными пальцами и шершавой ладонью по черной лоснящейся шелком спине, а потом спросит: «Не пора ли завтракать нам, мужикам?» Летом Михей ещё распахивал окно, несколько минут смотрел во двор, наслаждаясь свежестью утра, но сейчас зима, воздушные ванны отложены до весны. Хлопнул холодильник, и Василий уловил запах сыра, масла, яиц и куска заветревшейся колбасы. Опять чиркнула спичка, запахло старой чугунной сковородкой, черной от нагара.
«Однако, это не все запахи для утра!» - подумал кот, нехотя приоткрыл один свой глаз, и светя изумрудом, с удивлением заметил, что не пахнет его кормом. Приняв уважительный возраст хозяина, Василий не стал возмущаться, а лишь негромко мяукнул, напоминая о себе.
-Да, Васятка, помню, помню! - засуетился дед Михей. - Я вчера вечером уже ходил в магазин и всё купил! Корм тебе, хлеб и папиросы себе! Куда ж я положил всё?
Дед переходил от одного шкафчика к другому в поисках озвученных покупок. Хлеб был уже на столе, через какое-то время нашлись пакетики с кормом, а вот папиросы никак не находились. Дед нервничал и кашлял. Он теперь всё чаще и сильнее кашлял, захлебываясь воздухом, хватался за сердце, опирался о стены. Приходил врач, ругал деда, что не бережет себя, что плохо следит за здоровьем. Да ещё курит крепкие папиросы. Михей разводил руками и оправдывался, что кому он нужен, одинокий старик, что беречь себя не для кого, один как перст и всё в таком же духе. Кот Василий хорошо помнил этот разговор, и как он терся о ноги гостя, мурчал что есть силы, всем своим видом показывая, что дед не прав, а врач дело говорит. Но люди редко понимают язык животных, особенно если это занятые люди. А врач тогда был очень занятой, спешил дальше к пациентам, и дед тогда был тоже занятой, он страшно смущался своего надрывного кашля, сдерживался, как только мог.
Михей, кряхтя, наклонился к миске Василия, положил корм. Аромат еды сводил кота с ума, слюна затопила рот животного, живот громко урчал и требовал идти к миске. Но, Василий, подобно мраморному сфинксу, не трогался с места, напуская на себя вид, что предпочитает солнечное морозное утро у окна миске с едой.
-Кис, кис! - позвал его дед. - Васятка, ты чего ж не идешь есть?
Дед подошел к коту, ласково погладил его, потом наклонился близко к морде, тяжело дыша и посвистывая легкими, попытался заглянуть Василию в глаза. Кот надменно отворачивался, близоруко щурился, но не двигался с места.
-Ну, как как хочешь! - махнул рукой дед и занялся своим завтраком.
Поев и выпив чаю, Михей опять принялся за поиски папирос. Беспокойно потряхивая коробок со спичками в руке, ещё раз обошел кухню, вышел на несколько минут в коридор, оттуда прошел в комнату и опять вернулся в кухню. Спички сухо и громко тарахтели в коробке, тапки медленно шаркали по квартире, а все эти звуки пересыпались тихой бранью Михея. Кот делал вид, что ничего вокруг него не происходит.
Сделав ещё пару кругов и вернувшись в кухню, дед присел на корточки у окна, молча уткнулся лбом в теплый и мягкий бок Василия, вздохнул и сказал:
- Хорошо, я буду меньше курить ради тебя! И жить буду долго ради тебя! Я понял, Васятка, я всё понял. Даю слово!
Василий, не открывая глаз, понюхал лоб старика, лизнул его и, изгибая спину самым немыслимым образом, приподнялся от подоконника. Под ним лежали две пачки папирос купленных вчера.
