Архив тишины

У каждого писателя есть стол.
У некоторых — деревянный, с выдвижным ящиком.
У некоторых — цифровой, с паролем и облаком.
А у кого-то — просто папка на полке, завёрнутая в газету, пахнущая временем.
В ней — рукописи.
Я поехал их искать.

В девятиэтажке на окраине Тюмени живёт женщина, которую соседи называют "стихийная".
Наталья Васильевна. Шестьдесят три. Раньше работала в архиве. Сейчас — на пенсии.
Пишет с семнадцати. Публиковалась дважды — оба раза в "Литературной газете" и оба раза случайно.
Потом перестала.
— Почему?
— Потому что в ответ тишина.
— Разве это плохо?
— Когда кричишь в лес — хотя бы эхо есть. А здесь — ни слова. Ни "плохо", ни "хорошо". Только "ничего". Вот и подумала: может, мне не надо. И стала писать только для себя.
Папка с её стихами лежит в морозилке.
— На всякий случай, — улыбается она. — Вдруг потоп.

В Кирове, в квартире на первом этаже, живёт бывший водитель-дальнобойщик. Александр Павлович.
Пишет прозу.
— Начал, когда болел, — говорит. — Чтобы не скучно было.
Написал роман. Про жизнь.
— 840 страниц. От руки.
Показал жене. Она сказала: "Зачем ты это придумал, у нас же всё было нормально?"
Он понял, что больше не покажет никому.
Тетради он спрятал под линолеум в кладовке.
Говорит, когда ходит туда за картошкой, слышит, как они шуршат.
Типа живы.

В Сургуте есть литературный кружок. Туда приходят только слушать.
Читают те, кто не может не читать.
А вот один мужчина приходит с папкой, сидит, держит на коленях — и молчит.
— А что у вас там?
— Стихи.
— Почему не читаете?
— Их никто не одобрит. Я сам не одобряю.

Литературные тексты — это, по сути, письма.
Они адресованы "кому-то".
И когда у автора нет этого "кому-то" — письма начинают скапливаться.
Месяц за месяцем.
Год за годом.
В ящиках.
В коробках.
В голове.


Если бы существовал музей неопубликованных текстов, он был бы бесконечен.
Полки из черновиков, ряды строчек, пропущенных временем, целые тома передуманных откровений.
Экспозиция называлась бы просто:
"Вот, что мы хотели сказать — и не сказали".
Кураторов там не нужно.
Только читатель.
Который однажды прочтёт и скажет:
"Я понял".