| «Навьи» |  |
Предисловие: В преданиях разных народов считалось, что есть в году одна ночь, когда наш мир сливается с миром потусторонним. Это Самайн у кельтов, Вальпургиева ночь в Германии, Купальская ночь у славян. Уже в позднее время они стали отмечаться как весёлый карнавал, но первоначально люди боялись, очень боялись ночи, когда всё вокруг заполнено кошмарными порождениями загробного мира. И переодевались в чудовищ не для смеха, а чтобы их не узнали. Я попытался передать ужас, который люди испытывали в эту ночь. Чьи-то тени, легче дыма, мимо нас летят незримо,
А куда? Ответа нет.
Неизбывные печали сердце крепко спеленали,
Угасает зыбкий свет.
Там, за облачным отрогом, где на месяце двурогом
Вырастает мрак густой,
Зреет сила, нам чужая, всем живущим угрожая
Леденящей пустотой.
Так случилось не впервые, что видения ночные
Роем вьются позади.
Пусто в сердце обожженном, боль утраты тяжким стоном
Отзывается в груди.
И кому тот ужас ведом, что больным безумным бредом
К нам крадётся, не спеша?
Каменеет высь седая, где скитается, рыдая,
Бесприютная душа.
Благодетельное слово, защити от глаза злого,
Сжалься сердце, не стучи:
Птицы ночи быстрокрылы и забытые могилы
Разверзаются в ночи.
У погоста, у болотца тайный шёпот раздаётся –
Мёртвый с мёртвым говорит.
Их слова ни с чем не схожи, и не скрыть смертельной дрожи
Холодеющих ланит.
Поскорей смежите веки, или сгибнете навеки,
Только б нежить обмануть!
В мёртвом шёпоте и вое возникает нечто злое,
Источающее жуть.
Хоть молись святой Марие, но трещат гробы гнилые,
Где и прах давно остыл,
Костяки встают покорно, рассыпая комья дёрна
С потревоженных могил.
Сходит плоть с руки костлявой, растекается отравой –
Сила тёмная близка.
Песня мёртвых зазвучала, без конца и без начала –
Только злоба и тоска.
Смертью дышат песни эти, есть ли жизнь ещё на свете
Или вовсе нет её?
Мрак нисходит, слуг скликая, нет надежды. Ночь такая –
На земле царит навьё. |
|