... и тьмою моросящей
навеянный мотив.
Ну что ж - пора!
Давно не путешествовал мой плащ
по пьяным от безлюдья мостовым,
где время измеряется упорством
и чёткостью всплывающих видений,
а расстояния - числом "прости".
Где в лиловатой грусти фонарей
размыты догмы, звуки и желанья
и пахнет днём творения.
И можно,
скользя по амальгаме двух стихий,
почти всерьёз гадать: кто долговечней -
остывший город или тёплый дождь?
И хоть гнусавит опыт, что ей-ей,
не след бы ставить против фаворита,
юннатствует сознание:
а вдруг
уступит в этот раз он и стечёт
всей массой зданий и начинкой снов
в предательски услужливые люки?
Ещё - занятно спрашивать у губ,
смакуя тоник вызревшего лета,
названья улиц, имена друзей;
приятно, в грудь вобрав побольше ночи,
всем пожелать
прозрения любви.
А встретив перепуганные фары
в химерах заплутавшего ковчега,
добавить: и везения!
И долго
шагать потом на зов теней и тайн,
угадывая вещею душой
над немотой скульптур и чёрной хляби
диакритические знаки звёзд.
Чтоб заключить, вернувшись поутру
в намоленную рифмами клетушку,
что бытие есть жажда высоты,
а красота есть форма притяженья.
И, виновато глянув на часы,
не раздеваясь провалиться
в счастье. |
