- Ну, отвечай, где ты бродил?
Каким богам молился?
Какие мёда, вина пил?
Любовью с кем делился?
Вздохнул устало Одиссей,
Глядит на Пенелопу
И от души желает ей
Убраться к Зевсу в попу!
Но он почти интеллигент –
Ругался ли когда-то?
Он даже в этакий момент
Не скажет слова мата!
Он начал, было, о войне,
О плене у Циклопа
(Но головой, доверья вне,
Качала Пенелопа),
Мол, у Цирцеи жил в гостях
Он не по воле доброй,
Потом Аид в нём сеял страх
В своей стране загробной.
Терял друзей и силу мышц
Харибдой меж и Сциллой,
Смерть ухмылялась тыщей лиц,
Страх нервы рвал и жилы!
Калипсо – против сил его! –
Семь лет в плену держала,
Она – краса, но у него
К ней сердце не лежало!
Чуть Посейдон не утопил,
Чего он разозлился?
Не похмелился ль? Не допил?
Или того? Допился?
Спасибо, дева помогла –
Красотка Навсикая,
От грязи, тины отскребла,
Совсем его не зная!
- Как видишь, милая жена,-
Речь Одиссей закончил,-
Жизнь бед, труда была полна,
Потел я, кровоточил!
- Конечно, бедный Одиссей,
Жалеть тебя спешу я,-
Жена заводится, вот в ней
Уж злость кипит, бушуя, -
По бабам шлялся столько лет,
Пропил все, на хрен, мозги,
А сам клянёт весь белый свет!
Эх, взять бы в руки розги!
- Да ты опомнись, Пенелоп,
Я – мучился, скитался,
А вот с бабёнками там чтоб –
Я к ним не прикасался!
- Другим ты это объясняй,
Но я ж всё знаю точно,
Мне пыль в глаза не подсыпай –
Блудил, бухал и точка!
Да все чудовища твои –
Кошмары снов похмельных,
И коль потел ты до крови,
То лишь в трудах постельных!
А что, там, что-то у тебя
К кому-то не лежало,
Так это верно, знаю я –
Оно копьём стояло!
Взгрустнул тут смелый Одиссей:
Жены речь – полуправда,
Но не признается он ей,
Ведь лучше смерть от яда!
А Пенелопа резко, вдруг,
Сменяет гнев на милость:
- Ведь я по правде, милый друг,
Тут тоже порезвилась!
Забудем старые грехи,
Прости, что я кричала,
Мы все хоть в чём-то да плохи!
Начнем житьё сначала?!
Царь горд женой, умом её,
Но мысль в мозгах свербила:
«Раз мне простила это всё,
То как сама грешила?!» |
