Предисловие:
Чрезвычайно полезная поэмка-страшилка для
матёрых графоманов, а также их старших братьев - хитрых,
лукавых и беспощадных зоилов, только начинающих рифмоплётов
и уже укоренившихся несусветных словоблудов с яркими элементами
жуткого садизма и невероятного беспощадного цинизма.
Беда пришла ужасная незвано…
Сама, зараза, отыскала путь!
Поэт в чужой отлёживался ванной,
Курил, а пепел стряхивал на грудь.
Он воду ждал. Её не подавали.
Послал за водкой не свою жену.
И не было бы горя и печали,
Но, ожидая, наш поэт уснул…
Пошла водичка тёплая по трубам,
И ванну всю заполнила собой.
Храпел слуга Пегаса басом грубым,
Затем вода покрыла с головой…
Жена чужая, водку притаранив,
Подумала: «А где ж писака мой?»
И распахнула быстро дверцу в ванной –
А там поэтик голый, неживой…
А что же делать?! Выпустила воду.
Подумала: «Да лучше пусть сгорит!»
С мешком дерьма, шагая к химзаводу,
Стонала всё: «Тяжёлый паразит…»
А как поджечь? Дрова и те – сырые.
Схватив ведро, бегом на АЗС…
За ней погнались две собаки злые,
Чтобы помочь ускорить тот процесс.
Как возвратилась, глянь – поэта нету!
«Да как он вылез, подлый, из мешка?»
Таки нашла… Был в яме туалетной.
И плавал – словно толстая кишка…
Схватив багор, достала паразита,
Давай его по роже всей хлестать...
С бутылки, что осталась недопитой,
Поила со словами «ёлы мать!»
Раскрыв глаза, судьбы привратник злостный,
Заблеял сразу: «Где ж мои стихи?»
Как в нос ударил аромат навозный –
Вмиг понял всю расплату за грехи...
В дерьмище весь по самые колени,
Закрыв руками место, где есть пах,
Он молвил: «Боже, дай мне перемены,
Писать не буду больше, зная страх!»
И Бог услышал вещую молитву,
И дал дождя, чтоб смыть весь этот стыд...
Упала дама, ищет всюду бритву,
Ведь вспомнила, что он с утра не брит.
Сошла с ума жена, притом – чужая!
Ну, а для всех я истину рожу:
Кто вирши людям плохо сочиняет –
Придёт беда шальная, просто жуть!
|
