У моей любви ни границ, ни причин, ни привычных моральных норм. Она каплю нежнее тайфуна, чуть мягче гор, чуть смиреннее, чем метель, чуть свежей, чем смог. Не расколет её ни миграция стада, ни злой сапог женщины, торопящейся в семь утра в переходе с диаметра на кольцо. Она в целом довольно стабильна, держится молодцом в турбулентности и в покое, ей всё одно.
У моей любви нет цели и нет пути: эгоизм, гедонизм — взболтать и переплести, приплести туда пару грехов и томить в печи до тех пор, пока ветер не переменится. Пусть разнесет золу и раздаст тому, кто нуждается, но не делал в нужде никому никакого зла. Исключительно чистым сердцем впитается та зола.
Филиппинским куриным голубем обернись, принимай себя с истекающей алым грудью, хоть любви моей не нужна ни мишень, ни месть. Это место твоё по праву — ложбинка моей груди, это место моё по праву — кровавые твои перья; больше тебе не верю. Будет славно услышать, как ты раскаешься в птичьем своём пути, преклони же колени и медленно уходи. Я останусь с открытой дверью, у любви моей нет идеи о непрощении.
|
