Неделя исцелованных ночей

Из поезда взорвавшимся салютом
Летят студентов пёстрые ряды
Навстречу морю…
И оно как будто
Бежит в отлив от бешеной орды.

Мы в первую же ночь вином и морем
Бессовестно!
вразнос опьянены.
Знакомство вышло быстрым и задорным,
И в ту же ночь поцеловались мы.

Потом же,
оказалось,
есть границы,
И где-то там…
в зажатых кулаках
Ревнивые и мнительные лица
Нас держат на любовных поводках.

У каждого там кто-то…
есть на личном…
Дааа…
сядь теперь у моря…
и тоскуй…
Но, милая!
нас за буйки приличий
Волною вынес первый поцелуй.

Да…
мы изменщики,
то несомненно!
И точно для невинных – не пример.
И к чёрту!
это пошлое «измена!
Изысканный есть термин «адюльтер»!

И я готов безжалостно обрушить,
Влюбляясь,
как подросток,
наповал!
На всю тебя от пяток до макушки
В груди вскипевший поцелуев шквал.

И всё!
голодные…
вцепились дико,
Нечасто в страсти разлепляя рты,
Для ласкового шёпота…
улыбок…
Да трижды в день,
конечно,
для еды.

Заметили, пожалуй, даже птицы,
Увязший в поцелуях адюльтер…
Нестойкие шатаются границы
Пылающих альковных полумер.

Но глупо торопиться…
знаю верно!
Чем больше страсти в теле разогнал,
Тем ярче взрыв,
тем громче вой сирены,
И тем взрывная сладостней волна!

И пусть святое общество осудит,
Ну…
общество завистливых ханжей!
Одну из самых яростных прелюдий –
Неделю исцелованных ночей.

Прошли года́…
примерно лет пятнадцать…
Пронёсся лет поспешный карнавал,
Но и сейчас всё не готов уняться
В груди кипящий поцелуев шквал!

Смотрю с тоской на прожитые годы,
Вся жизнь – вино…
да на чужом балу́…
Но помню море…
крымскую природу…
И наш недельный жадный поцелуй.