Тяжко остаться одной на перроне,
Сложно в зубах усмирять тишину…
Больно не плакать в забитом вагоне.
Горько детей отправлять на войну.
Старший,
Сергей –
дебошир и громила,
Средний – Егор,
бесконечный добряк.
Ну, а меньшо́го
протяжно и мило
Мааеньким всё называла любя.
В сказке как будто:
весёлый и рослый,
Средний застенчив,
плечами широк…
Мааенький только
всё шмыгает носом,
Разве что взглядом…
печально глубок.
Первый же взрыв
безмятежною ночью…
Корчатся люди,
хрипя и скуля…
Мааенький стал вполовину короче,
Старших в гробах уровняла земля.
Город, как прежде,
живёт,
веселится…
Боль в одиночестве – злой приговор…
Смотрит глазами в соседские лица,
Ждёт…
не случится ли там похорон.
Нет?
Хорошо!
И как будто бы легче…
Счастья,
конечно,
помилуй вас бог…
Только как будто бы кто-то на плечи
Словно бы новую тяжесть взволок.
Мысль эта людям покажется вздором,
Мне этот взгляд поневоле знаком:
Грешное чувство убитого горем –
Скорбь разделить хоть со злейшим врагом.
Мааенький в грёзах….
невеста на воле…
В память в чужую себя не воврём.
Молодость верность и честь поборола:
В улицах с новым скрипит кобелём.
В шею взасос,
уцепившись за плечи,
Смотрит и лижет,
как сука,
щеку́,
Блядь!
обещала…
паскуда!
на вечность…
Месяц свободы – и хвост на боку.
Парочки эти!
Все в пьяном угаре!
Суки проклятые,
навеселе!
Ради таких вот мажористых тварей
Дети мои изгнивают в земле?!
Может,
я боже,
так плохо молилась?
Боже!
ответь мне
отец мой,
скажи!
Сонно молчит всемогущая сила…
Ворон ленивый над полем кружит…
Слава Серёже!
Оставил потомство
Есть ещё внуки,
надежда,
любовь.
Входит…
Сноха с неприкрытым притворством
Вскинула колко холодную бровь.
Входит чужак…
а владеет собою,
Смотрит решительно…
едко…
в упор.
Просто сыновние земли без боя
Схвачены шустро за бабий позор.
Здравствуй, отец!
на колени залазит,
Кратко стесняясь…
как будто бы рад…
Какой он отец?
ты мой!
синеглазый!
Чёрный…
чужой он…
какой-то Фурхад!
В пропасть всё!
Нервы взрываются с треском!
Только вот дома всё мааенький ждёт…
Значит,
пора на вечернюю…
в церковь,
Утром – на кладбище…
встретить восход.
Дома ждёт мааенький милый затворник,
К маме готовый прижаться,
к плечу….
Надо сменить ему калоприёмник…
Надо из баночки вылить мочу.
Дверь тяжела,
не отходит…
там тело…
Просто на ручке висит на дверной.
Мааенький,
Мааенький!
Что ты наделал?
Мааенький!
Мааенький!
Я же с тобой!
Бог любит троицу?!
Третья могила!
Рыхлая,
свежая,
в новых цветах.
Так и работает высшая сила?
Так разувериться в вечных богах?
Каждое утро,
туда и обратно
Ходит,
опёршись на тонкую трость.
Носит на кладбище,
пряча во взгляде
Слёзы,
тоску
и вселенскую злость.
|
По стиху. Вы простите - не разделю общих восторгов.
Я не люблю рваных котяток. А ваши стихи - именно они котятки и есть.
Вы талантливы, бесспорно. Но пережим и перебор. "Котятки" тоже бывают пережаты.
Вы только не обижайтесь. Я честно написала.
Если бы втрое короче, без мелких подробностей э, отталкивающих деталей - выиграли бы все: стих, читатель и автор.
Но талант у вас имеется. Это бесспорно.