За высокими стенами, сильными воинами
Несокрушимый город стоял,
Выдержав десятилетье осады
Гордый Приам головы не склонял,
Не страшны Трои стрелы ахейцев,
Её бесконечна отвага и мощь,
Захватчик эллин будет изгнан навеки,
Бесславно закончив свой долгий поход.
И только один человек за высокой,
Несокрушимой, крепкой стеной
Не видит победы родного оружья,
Не верит, что греки с позором вернутся домой.
Она для толпы объект насмешки,
Безумная дочь для семьи короля,
Ведь силу, что сломит Трои ворота
Не породят ни моря, ни земля.
Всё ближе Трои паденье
Застывший образ в её глазах,
Как наважденье заставляет
Испытывать великий страх.
Видит смерть всех, кто был
Ей когда-либо дорог
И своё тело обглоданное
Голодным зверьём,
Взывает в слезах ко всем кого видит
При этом зная, что город уже обречён.
В день всеобщих улыбок и ликованья,
Когда в город под песни
Гигантский конь был введён,
Она в истерике билась, отца умоляя
Греческий дар выкинуть вон.
Неужели вокруг все наивны и слепы,
Неужели видит только она,
Как голодный Танатос свои тянет руки
Сквозь каждую щель подарка-коня.
Предсказаний никто не хочет слышать,
Её слова все равно бред,
В истошных криках Кассандра
Пыталась толпу образумить
И отменить шторм губительных бед.
В Аполлона Кассандре провидческий дар
Следующим утром уверовал каждый троянец,
Что смог пережить кровавый кошмар.
Буквально в одну ночь Троя пала,
Втащим силком, на плечах, греков к себе,
Была ли виновна в том глухость и глупость,
Или то было угодно судьбе?
Нет смысла спустя много столетий
Ответ на вопрос пытаться искать:
Почему имея воинов и стены
Город, однако ж, не смог устоять?
В сухом остатке известно, что Троя исчезла,
Старый Приам был казнён,
А его дочерью старшей распоряжался
Славный воин Агамемнон.
И хоть трагично история та давно завершилась
Синдром Кассандры несчастной не канул в лета
И по сей день рождаются люди
Кого душат бессилием их же глаза.
Те, кто видя, тщетно пытается себе объяснить,
Почему люди себя травят дурманом
И не хотят независимо жить.
Те, что стали изгоями в мире бездушном,
Оков не одев болезней и лжи,
Кто видит в разврате незримо оружье,
Коим стены морали можно снести.
В стороне одиноко они следят за глухою,
Совершенно равнодушной толпой,
Смотрящейся в зеркало своих прегрешений,
Решая, какой ещё акт насилья совершить над собой.
Странным, безумцем того называют
Кто хочет спасти самоубийц,
Но как только смерть человека за горло хватает
Он пред пророком падает ниц.
И часто дурак с загубленной жизнью
У ада порога вспоминает того,
Кому невыносим был людей вид идущих,
Словно утопленник за камнем, на дно.
Во все времена слишком поздно заметят
Истину слов тех самых людей,
Чьи поступки и речи смех вызывали
У не сознающих своих потерь.
Убита Кассандра в плену на чужбине,
Её тело скормили голодным псам,
Её душа растворилась в созвездьях,
Что бы светить в назиданье глупцам.
Но свет звёзд тех безымянных единицы заметят,
Те, что готовы глаза в вечность поднять
С думой тяжкой, чем жить среди грязи и мрака
Может лучше пытаться с неба сиять?
Сквозь тысячелетья их связала
Неуловимая кассандрова нить,
Когда ты единственный видишь, что происходит,
Но при этом не в силах ничего изменить.
|
