Шахтёр не может быть наполовину.
Он или есть, или он им не стал.
Он состоялся, если ставил спину
Без колебаний под прогнувшийся металл.
Он не считает, сделал кто и сколько,
Спешит туда, где сильно горячо,
Он кровлей управляет, рядом с стойкой
Своё подставив крепкое плечо.
В забое все видны́, как на ладони:
Рабочий, комбайнёр и звеньевой.
Проходческим комбайном на уклоне
Мы метры трудные в поту даём с тобой.
Корона быстро вертится, натужно,
Летят куски пород со всех сторон.
Мы, в респираторах, с лопатой дружно
Породу зачищаем «на вагон».
Несём верхняк, в «карманы» ножки ставим,
Расстре́лы кре́пим, планки, хомуты́,
Проверим «ре́пер» и «скобу́» поправим,
Борта́ «затя́нем», выложим «буты́».
Я не могу за ним никак угнаться,
Шестьдесят пять, а будто – молодой.
Таким шахтёром можно восхищаться.
Сергей Романыч – знатный звеньевой.
Кипит работа, это так заметно,
На штреке «под шнурок» стоит металл,
А память о тебе – те километры,
Что под землёй с комбайном прошагал.
А память о тебе – и дочь, и внуки,
Фамилию носящие сыны,
Беспалые заботливые руки,
И ордена, с последней той войны.
|