...До какой-то там жизни
просто так не докатишься, но доедешь,
если всё же втащил себя за волосы в автобус
с убаюкивающей холодины,
в которой бредишь,
напевая себе что-то под нос,
словно собственный слышишь голос
над покрывшимся инеем ртом,
над заснеженными глазами,
и не можешь ни замолчать,
ни выключить эту песню.
Но когда открывается дверь
и ты спрашиваешь: - До вокзала?,
бред рассеивается
и ты плюхаешься на место
возле вставленной вместо стекла
в оконную раму льдины,
окруженный вошедшими вместо людей
задумчивыми зверями.
Ты глядишь на их дутые куртки - и видишь горбатые спины;
ты глядишь на их грустные лица,
читая в них: "кажется, зря мы
теплый дом свой покинули в поисках лучших пастбищ.
Где тот смелый вожак, что расхваливал нам те Шушары?
А здесь нет ничего,
кроме многоэтажных кладбищ,
бесконечного двадцатиградусного кошмара..."
Несмотря на их тихий ропот,
на их травоядный ужас,
пряча теплый язык за зубами,
а зубы - за стынущими губами,
едешь, глубже скрывая суть и выпячивая наружность,
отличаясь все менее от этих жлобов и хамов...
Где еще так отчаиваются,
съёживаются, тоскуют?...
"Ах, какая женщина..." - надсадно звучит в салоне.
Где еще так скрипуче-униженно: "...мне б такую"
про себя подпевают,
окно раскарябывая ледяное?...
|
