На верхней палубе играла скрипка,
Минорной нотой душу теребя,
На милом личике улыбка,
Была наивна и робка.
Прохладный ветер был не ласков,
Все норовил пробрать нутро,
А небосвод в ночи искрился,
Раскрасив красками пшено.
Они стояли двое и молчали,
Смотря на волны с высока,
И только скрипка замолчала,
Легонько на ее плечо легла рука.
И очи девушки восторженно блеснули,
Она застенчиво скосила на него глаза,
А он шикарно улыбаясь,
Свой взгляд увел вдруг в небеса.
Тут заиграл гобой, примкнула арфа,
И он стал увлекать девчонку за собой,
Туда, где все по парам уж стояли,
И парный танец залился трубой.
В искристых нотах звонкого кларнета,
Они кружились в не бытье,
И наслаждаясь взглядом пылким,
Он вдруг прижал ее к себе.
Их взгляд был нежен и безумен,
Казалось нет уж здесь преград,
Чтоб губы робко их коснулись,
Взорвав в груди сто тон пиккард.
Внезапно арфа замолчала,
Фальшиво заиграл гобой,
И все ужасно сильно задрожало,
Сирены вдруг раздался вой.
По носу айсберг, крикнул кто-то,
И все кто танцевал свалились с ног,
И словно великан горбатый,
Ударил лайнер плечом в бок.
Кричали все, кренилось судно,
А он ее с рук не спускал,
В толпе обезумившего люда,
Он место в шлюпке ей искал.
На дне морском, лежит у камня,
Покрытая ракушками труба,
И год за годом зарастают,
У корабля его борта.
Но иногда, в кромешной ночи,
Что день и ночь царит на дне,
Кларнет тихонько, грустно стонет,
Напоминая о себе.
|
