Отступление от Вуотты, полыхающие дома… На земле сидел без заботы человек, сошедший с ума. Мир не стоил его вниманья и навеки отхлынул страх, и улыбка всепониманья на его блуждала губах. Он молчал, как безмолвный Будда, все сомненья швырнув на дно, — это нам было очень худо, а ему — уже всё равно. Было жаль того человека, в ночь ушедшего дотемна, — не мертвец был и не калека, только душу взяла война… ............. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Вадим Шефнер. 1969 год)
intermezzo
Картина мира не срослась. Нечистый вновь тасует пазлы, – мерило чести рушит власть, все в разногласиях увязли. Поклёп подобен комарью, — он избирателен и злостен. Нас приспособили к вранью. И ложь естественна как воздух. Мы дышим ей и ей живём, – нам так приятственно притворство! Ведь так забавно слыть шутом — чудить с циничностью позёрства. Но как сценарий не меняй выходит всё одно — бездарность. "Звездой" не станет негодяй — ему не светит популярность. Напялив клоунский колпак, играем роль в дурном спектакле, с наивной верой средь зевак, что чекмарям простится наглость. Субсидий ждёт большое зло, — оно, още́рясь, дует щёки, воняет мерзостным козлом, творит погромы и поджоги. Когда настанет срок платить нам по счетам своих амбиций, изгоем станет фаворит согласно ценностям традиций. Ждёт строгий трибунал судей, надёжней коих нет на свете, и приговора нет страшней, чем нам объявят наши дети. Быть может в тот, последний, раз мы создадим картину мира, не изгаляясь напоказ святым достоинством мундира. Надёжный штурман "у руля" — мечта юнцов и седоусых, он – у штурвала корабля – не сдал бы их в полон к хунхузам!
Послесловие:
Александр Галич. Заклинание Добра и Зла
Здесь в окне, по утрам, просыпается свет, здесь мне всё, как слепому, на ощупь знакомо… Уезжаю из дома! Уезжаю из дома! Уезжаю из дома, которого нет. Это дом и не дом. Это дым без огня. Это пыльный мираж или Фата-Моргана. Здесь Добро в сапогах, рукояткой нагана в дверь стучало мою, надзирая меня. А со мной кочевало беспечное Зло, отражало вторженья любые попытки, и кофейник с кастрюлькой на газовой плитке не дурили и знали свое ремесло.
Все смешалось — Добро, Равнодушие, Зло. Пел сверчок деревенский в московской квартире. Целый год благодати в безрадостном мире — кто из смертных не скажет, что мне повезло?! И пою, что хочу, и кричу, что хочу, и хожу в благодати, как нищий в обновке. Пусть движенья мои в этом платье неловки — я себе его сам выбирал по плечу! Но Добро, как известно, на то и Добро, чтоб уметь притвориться и добрым, и смелым, и назначить, при случае, чёрное — белым, и веселую ртуть превращать в серебро. Всё причастно Добру, всё подвластно Добру. Только с этим Добрынею взятки не гладки. И готов я бежать от него без оглядки и забиться, зарыться в любую нору!..
Первым сдался кофейник : его разнесло, заливая конфорки и воздух поганя… И Добро прокричало, гремя сапогами, что во всём виновато беспечное Зло! Представитель Добра к нам пришел поутру, в милицейской (почудилось мне) плащ-палатке… От такого, попробуй — сбеги без оглядки, от такого, поди-ка, заройся в нору! И сказал Представитель, почтительно строг, что дела выездные решают в ОВИРе, но что Зло не прописано в нашей квартире, и что сутки на сборы — достаточный срок! Что ж, прощай, мое Зло! Мое доброе Зло! Ярым воском закапаны строчки в псалтыри. Целый год благодати в безрадостном мире — кто из смертных не скажет, что мне повезло! Что ж, прощай и — прости! Набухает зерно. Корабельщики ладят смолёные доски. И страницы псалтыри — в слезах, а не в воске, и прощальное в кружках гуляет вино! Я растил эту ниву две тысячи лет — не пора ль поспешить к своему урожаю?! Не грусти! Я всего лишь навек уезжаю от Добра и из дома — которого нет!
