С той поры, как не стало Антона,
Аккурат с той суровой поры
Захворала, зачахла Матрёна,
Опустели в деревне дворы.
От дворов-то всего лишь остались
Обгоревшие трубы печей,
Да Антонова банька прижалась
К краю леса, оставшись ничьей.
Увозили Матрёну в подводе,
С нею Вера и Ваня, как тень.
«Не жилец, а туда же, с отродьем», –
Процедил полицай без затей.
«Пристрели ты меня, человече!» –
Смалодушничала не она ль?
Отвечал тот, с душевным увечьем:
«На тебя, падаль, пулю мне жаль».
«Эй, Матрёнушка, что ж так устала?» –
Ей почудилось, кличет Антон.
Словно в юности лёгким всё стало,
И разлился малиновый звон.
Вдруг наплыли, как льды в половодье,
Лица милых сквозь мрак и туман:
Сыновья Петя, Коля, Володя,
Дочка Вера и младший Иван.
Воскресает Матрёна, дрожь в теле,
Размыкает натужно глаза:
«Кто, кровиночки, вас пожалеет?
Помирать мне покамест нельзя!»
Но куда же ты едешь, Матрёна?
Тебе, кажется, лучше назад.
Вас зачем загружают в вагоны?
И зачем говорят: «В фатэрлянд»?*
«Вера, Ванечка, значит, так надо».
Взгляд фашиста, как пёсий укус.
Подсобляет им немец прикладом,
А на бляхе ремня «Gott mit uns».**
Сквозь вагонные узкие щели
Разглядел пятилетний Иван,
Как бежали назад сосны, ели,
Как укрыл их спаситель-туман.
*Vaterland, нем. – родина, отечество.
**Gott mit uns, нем. – с нами бог.
|
