О нас, дураках, попе и попадье

Маленькая пьеса для маленьких людей.
А большие люди большие деньги гребут
да на нас кладут,
ну... может быть, ложат.
Зато их совесть не гложет!

На ярмарку много дорог.
— Почём нынче горох?
— Десять пощёчин!
— Дорого очень!
А бобы?
— Мимо ходи!

Но мимо ходить мы не хотели,
гусёнка себе присмотрели,
приглянулся нам поросёнок,
телёнок, козлёнок, курёнок,
позолоченный самовар
да прочий необходимый товар.
Но нас почему-то гнали,
говорили:
— Вы денег не дали!

Но про деньги мы не слыхали,
мы привыкли дровами, грибами,
жиром медвежьим
и даже работой прилежной.
— Держи векселя надёжные:
долги наши прошлые!

Но зачем же по нам кочерёжкой?
Лучше расписной ложкой,
а ещё бочкой с пивом,
чтоб мы стали совсем красивы!

— А ну валите отсюда,
и без вас тут народу запруда!

Вдруг откуд-ниоткуда поп
широченный такой идёт,
всех животом раскидывает!
Люд тощий ему завидует.

Подползает поп до прилавка,
смотрит (пущай, не жалко!)
и говорит устало:
— Мне вон тех дураков не хватало! —
и на нас пальцем тычет.
Васятка малой уже хнычет.

Хнычь не хнычь, а у попа веселее!
Мы за грош продались скорее
и бегом за хозяином следом
к самому, что ни есть, обеду.

Наелись, поп танцевать нас заставил,
еле-еле в живых оставил:
спели, сплясали, поели,
снова сплясали, повеселели!

Так прошло лет десять, наверное,
по застольям да по тавернам.
А когда мы песни уж еле мычали,
то за собой замечали,
что на лавках больше не помещаемся.
Или дюже к себе придираемся?
Но попадья говорила:
— Зачем дураков раскормила?

А сама тощей коромысла!
И вот, всё это осмыслив,
решила она нас прогнать.

Да Васятка успел сказать
попу веское слово:
— Изменяет тебе Прасковья
со звонарём Антошкой!

Поп побил жену немножко
и та сразу смолкла.
Так и жили мы чи зайцем, чи волком,
пока не пришла беда.
Заголосила как-то утром попадья:
— Пропала у меня сковорода!

Искали ржавую, орали и вопили.
Затем слух по Руси пустили,
мол, живёт в Московии попадья,
и пропажа у ей — сковорода.

А на самом то и деле
мы сковородку эту съели.
Переваривалась суровая долго,
плотом вышла. По Волге
сплавилась вниз куда-то.
Но с тех пор виновато
на попадью мы смотрели,
когда яишенку ели.

Но попадья дело так не оставила,
семье ультиматум поставила,
мол, в хозяйстве нужна
новая сковорода!

***

А на ярмарку много дорог.
Поп с дураками прёт,
подходит к торговым лавкам.
Товар лицом ему кладут (не жалко)!
Поп спрашивает:
— Почём сковородки?
— Три рубля.
— Дорого очень.
— Остаток на чай.
— Не серчай, но на водку!

Продавец щурится:
— Её тоже в охотку.
— Чтож, придётся брать по три рубля,
нужна жене сковорода.

Так расступись же, народ,
поп с дураками прёт!
А и задавит кого ненароком,
так его ж родню и обложит оброком:
— Налог на смерть, понимаешь?

Мы попу завсегда киваем,
даже когда он нас матом:
— Народ, он кругом виноватый,
даже ежели пашет прилежно
иль бурлачит по побережью.
Куда сковородку дели?

Мы немножечко оробели.
И были мы так наказаны:
к его колокольне привязаны.
Да, да, прямо к колоколам.
Поп отгулы дал звонарям.

Дин-дон, дин-дон,
колокольный этот звон
сделал нас совсем глухими
и на левый бок кривыми.

А попадья на мужа ругается:
— Дураки ж по хозяйству стараются!
А кривых как работать заставишь?
— Промеж глаз кулачищем им вдаришь,
и пойдут натирать сковородки:
ходка за ходкой.

Попадье такой расклад не нравится.
Ходит по двору, убивается:
— Глухим, что ни скажешь, кивают
и ничегошеньки не понимают!
Придётся их гнать взашей.

— Винца напоследок налей!
У попа жизнь была хороша,
об еде не болела у нас голова.

***

И пошли мы искать свой слух,
выспрашивать у старух.
Но старухи нас не понимали,
головами на лес кивали.

Эх, по лесу мы шлялись долго,
добрались до самой Волги,
а там и до гор Урала.
Лешего повстречали.
А тот марево марит,
и смело так нам гутарит:
— Здесь нельзя забавляться,
спугнёте лису. Лиса зайца
не завалит. Вот будет худо!
Вы идите, идите покуда.

— Покуда, это куда?
— А туда, ребятки, туда! —
и показывает на Кудыкину гору.
Да что же это такое?
Побрели мы до той горы.
Леший с нами, чёрт побери!

А Васятка, он не дурак,
думать думу мастак,
говорит нам всем:
— Давай по-хорошему,
от простого пройдёмся к сложному.
Раз у нас ни здоровья, ни слуха,
поможет нам лишь проруха.

А Леший вдали телепается,
всё ниже к траве пригибается,
прислушивается к земле:
не скачет ли кто на коне,
на ступе ли кто не летит,
а может лаз где прорыт
до самого дальнего царства,
заморского государства?

***

Вдруг Васятка в норку провалился,
мы за ним, ну чтобы он не злился.
И Леший, не крестясь, туда же:
— А вдруг там пловом обяжут?

А летели мы вниз ни много ни мало,
в Виево царство попали.
Сидит там Виюшка, правит,
медь на олово плавит,
гномы ему прислуживают,
да дюже так!
Вий говорит:
— Чего надобно, смерды?

Дурак Васятка сказался первым:
— Потеряли мы слух, окривели,
и об жизни мирской сомнений
накопилась целая куча!
Вот кто на белом свете круче:
батюшка поп или бог?

Вий:
— Я б в этом вопросе помог,
но ни черта не вижу.
А ежели я лавой брызжу
из гор могучих,
то я всех круче!

А Леший ему:
— Ты не прав,
немного у Вия прав.
Вот кто волков по лесу гоняет,
тот всем миром и управляет,
то есть я, Леший.

Вий:
— Ты слова свои взвешивай,
гниль болотная!
Где моя одежонка походная?
Несите, гномы, доспехи,
пойду отсчитывать вехи.

Итак, все вместе ползём наружу,
Вий с нами, как лучший друже.
А снаружи его души
вовсе добро не ищи:
упёрся глазами в землю:
— На пашню мне надо, в деревню.

А нам, дуракам, нет и дела
что душа его захотела
чего-то или куда-то.
Сок желудочный урчит виновато
в отощавших брюхах.
— Может, вернёмся к старухе?
Попадья, она нас любила,
по праздникам токо и била.
— Не, глухих не пустит обратно.
Вот слух разыщем...
— Ай, ладно!

Чтож, побрели калеки дальше,
каждому встречному машем,
но от Вия народ врассыпную.

— Эх, баланду поесть бы какую!
— Ага, щас засеем и будем ждать.
Надо б к людям, там могут подать.

Вий:
— Вспахать — идея хорошая,
тут нет ничего такого и сложного

***

Ну, пока Вий земелечку пашет,
нам удача крыльями машет
с площадей торговых,
с приходов моргает пловом.

Мы плюнули на пашню Вия,
Лешего в лес отпустили
и одни побрели до народа.

А миряне на нас:
— Уроды!
— Зачем же так?
Ведь мы поём и пляшем,
вразнобой руками машем
да гундосим невпопад.

Но ответом — камнепад!
А в ближайшей богадельне
поставили нас к молельне.
Стоим, крест кладём неправильно,
бьёмся челом об завалинку
и ругаемся грозно матом
(попадья научила, не виноваты).

Выгнали нас. Куда идти?
Одни беды на пути.
— Может, всё-таки поле засеем?
К осени урожай поспеет.
Домишечко рядом поставим.
С Лешим в картишки вдарим.

— Ну не, мы к трудам непривычные.
Не для того ребята столичные
мамок родами тужили.
Мы знаем дороженьку нужную:
пойдём-ка до бабы Яги,
у той две костяные ноги,
сумеет здровье вернуть.

Нелогично, но по лесу прём, не свернуть!
Вий с надела своего нам машет,
соха в ручищах злобно пляшет.
Отвернулись, смотреть неохота,
не наша, то бишь, забота.

А вон и избушка бабы Яги.
Заходим. Ей встать не с ноги:
сидит, в карты с Лешим играет,
тот ей байки смешные баит.

Дураки:
— Помоги нам баба Яга!
— Эх, прячьтесь, поп едет сюда.
— А что ему надо, попу?
— Да что-то я и не пойму.

А поп пузом хлоп и заходит.
Дух язычества сразу уходит
и сияньем наполняется дом.
Мы ж в дальний угол ползём.

Поп кричит:
— Привет, старуха.
Чую, пахнет русским духом.
Никак, суп из мужланов варила?
Гореть в аду тебе! Говорил я?
— Чего припёрся, паразит?
А в аду уже горит
твоя больная печень.

И тут... вытаскивает бабка из печи
румяны, пышны калачи.
Дураки не сдюжили,
вывалились дружно,
хвать по калачу и в рот.

Поп на дурней пузом прёт:
— Вас то я везде и шукаю.
Попадья без холопов пропадает:
то ревёт, то плачет,
то песни орёт, то скачет,
посуда из рук у ней валится,
гости от скуки маются,
песни ваши поминают,
требуют дураков. Пытают,
мол, я вас сгноил куда-то.
Но я ж невиноватый!

Не, поп ни в чём не повинен,
даже если он колокол сдвинул.
Ему там на небе зачтётся,
мол, где тонко, там и рвётся.

Поп:
— Ну тогда собирайтесь,
в дом поповский верстайтесь,
платить обещаю исправно
едой, водою, а главное
про розги и вовсе забуду
колокольней пытать не буду.

— Мы бы рады,
да ни слуха у нас, ни зрения,
ни певческого настроения.
Вот припёрлись до бабы Яги,
просим ведьму: помоги!

Яга:
— Вам поможет лишь работа
да о стариках забота.
Говорят же вам, Виюшка пашет,
помогите ему. И краше
дураков не будет на свете,
только эти, эти и эти.

С тоской оглядели мы поле.
Нет, нам охота на волю.
Раз берёт поп обратно убогих,
так и быть, хватаем руки в ноги
и ковыляем за ним прямо в город.

Яга:
— А не лучше ли в прорубь?
Что б от вас природа отдохнула.
Всё, идите, я б давно уже уснула.

***

Вот едет на повозке поп,
а мы бегом за ним бегом топ-топ.

Поп:
— Встречай, жена, холопов!
Попадья:
— А ну картоху лопай.

И потекли дни наши серой струйкой,
мы колышемся сбруйкой
по поповскому дому:
всё примечаем, плохому
учим поповских ребят,
те молится уже не хотят.

Вместо нас детишки пляшут,
поют, метут, капусту квасят.
Да заговор плетут очень смелый:
— Как вишня в саду поспеет,
оборвать её всю без остатка,
на базаре продать и тятьке
не отдать ни рубля!

А зачинщик этому — я,
то есть мы,
дураки.

Нет, так долго продолжаться не может.
Попадья наша снова хлопочет:
— Надо от дурней избавиться!

Эх, была бы она красавица,
приписали б мы ей любовей
поболее, чем на грядке морковей.
Но она тощее метлы,
и нету столько свеклы
нарумянить ей щёки.
Даже блины с припёком
краше её не делали.

— Так надо чтоб все поверили!
Мы пустим по городу слух,
мол, у древних старух
есть молодильное зелье,
Кто выпьет его, тот в веселье
начнёт тыщу лет проживать,
а может и все пять.
Вот от этого то зелья
попадья помолодеет!

Как сказали, так и сделали:
сплетни распустили
и сами в них поверили.

***

Вот прибегает как-то попадья:
— У соседки я намедни была,
та говорит: планида
скоро небом будет смыта,
а луна улетит далеко
в своё родное село!
И мол, есть на бел свете трава,
здоровье приносит она.
Пойдите-ка вы, дураки,
далече до той земли,
где молодильный отвар
людям раздают, как дар.

И ползем мы опять в поход
вперёд и только вперёд.
Добрались до бабы Яги:
— Каргушечка, помоги,
надобь нам такое зелье,
чтобы попадья в веселье
дни коротала и ночи,
и чтоб нас не гоняла.
— Точно!

Яга:
— Тут токо брага поможет.
— Нет, ейна совесть пить её гложет.
Ты б дала волшебной травы
для буйной бабьей головы.

— Так и быть, я наварю отвара
из змейгорыныча перегара.
Но токо сами не хлебните.
А то это, угорите.

А как сварила бабка зелье,
Тут и началось веселье.
Жить тыщу лет ведь всем охота.
Отхлебнули дураки. Колотит!

***

Так и ушли из ведьминого двора
куда нога их побрела.
А побрела нога на Кудыкину гору,
ведь именно там растут помидоры,
что сами прыгают в рот.

На пути вырос Вий-урод:
— Я уж земельку засеял,
всходы взрастил, развеял
все сомнения, жду урожай.
Помогите! Ведь я слеп.
Может всходы ест медведь,
а я мохнатого не вижу.
Оставайтесь! Не обижу.

— Не, у нас тоже…
нет рук, ушей и глагола.
Поэтому ждать помола
токо и остаётся.
— Значит, ваш брат сдаётся?

Васятка:
— Давайте поможем, а чё?
Дураки:
— У меня кривое плечо.
— А меня мать ещё дитяткой уронила,
и ушли от мя ум, похоть да сила.
— А я пойду, помогу, — сказал Василий.
И стал он немного красивей.

Гля-ка, гля-ка, народ,
Васятка сеет и жнёт,
да помидоры сажает.
Усталый ждёт урожая.

А как урожай собрал,
так он, как Муромец, стал:
остро зрение, слух,
и поёт не для старух,
а для девок заводных!

И берёт он друзей под дых
и кидает далеко,
аж в соседнее село.

И приземляются те
не в светлицу к попадье,
а в большую навозную кучу.
— Вот там им будет получше!

***

— Ну а дальше о чём сказка?

А о том: друг, с печки слазь-ка
и поправь забор кривой,
да работая, песнь пой.

— А с дураками то что стало?

Ах, да... те как умерли,
так попадью простили.
Но на ярмарку более не ходили,
потому как денег они отродясь не видали,
и от ангелов крылатых не слыхали,
где сытую жизнь задарма раздавали!

А Василий с Вием жили сыто,
не ходил Васятка боле битым.
Лешего кормил он и Ягу.
Поминал всё ту сковорду
от которой повелись его несчастья.

Вы ещё на печке? А ну, слазьте!

Послесловие: