Не различает часть сознания ума,
Сегодня прочит видеть небу - смерть,
Что издавна сосчитанные в нём
Картины зла на протоколе жизни.
Категоричный тон подвластен одному,
Где человеческое прошлое не спросит,
О том что жизнью видит явь - вину
И холод ожидания им и прочит.
Отнять не смог в наследии имён
Реальность света в гробовой игре,
Он цельный фараон на этом сне
Из поколений смерти возле взгляда.
Потомок чувства в загнанной игре -
Уходит, веря на остатках чуда,
Что различимо общество в вине,
Оно одним не сможет жить от чувства.
Прошло сегодня честностью и ждёт,
Напишет сказку, в мире подведёт
К тому же имени и скользкому уму,
Что в праве отдавать свою войну
На этом сне загробной пустоты,
Как будто жили небом и ушли
На смертный ход - потерянные нами
Одни и те же протоколы знаний.
Они сговорчивы и ищут свет чудес,
Слетают болью в личной суете,
Что остановленное время в пустоте
На дне сомнений сказанного ранее.
Не различает смерть и этот путь,
Смотря по небу, вглядываясь в суть -
Проходит счастье в томном налегке,
Что век истории и чудо вдалеке.
Загробным стало солнце из ума,
Оно встаёт нам ночью в форме звёзд,
Всё ищешь казус имени, как просто
Иметь культуру форм внутри людей,
Не слышать зов от смерти этих дней,
И приговаривая тяжестью разлуки -
Не говорить об этом чувству на душе,
Как эталону слов, сложившегося в муке.
Слетают болью в сон загробный нам
Подвластные культуры протоколы,
Где звёзды обагряют сердце снова,
На спрашивая именем от слов.
Ночной порой из воли незнакомой
Уносит часть желаемого чуда -
Туда, где нет остатка этим чувствам,
Как снова говорить опять - любовь.
Искать её дробление по теням,
Минутой воли к пище размышлений,
Пока любовью Боги нам уступят,
Где сердцем повернулось время вспять.
Растроганные временем науки -
Стоят другие лица - протоколы,
Возьмёшь их день, сквозь смыслы и разлуки,
Чтоб вечностью держать на форме звёзд.
|
