Пахнет прелой листвой и дождём потемневшая высь.
В городских подворотнях пустых стынут лета осколки.
Бродит в венах пульсацией нервной девятая жизнь,
клапанами – дверями движка колотя без умолку.
Как – то рано явились незваными в мир холода,
хоть и слали депеши с гонцами рассветных туманов.
И толпится у двери сознанья ночей череда,
подаяния вдохов и снов рассовав по карманам.
Как и в тех, предыдущих, но всё же, намного острей
восприятие между мирами застрявшего света…
не успевшего в пепел в осенних кострах прогореть
на девятом кругу преисподней сожжённого лета…
«- Мне бы пить эту жизнь, словно воду из луж до краёв…
отражение белой луны, надо мною плывущей…
И любить, прижимаясь душою и телом, Её…
ту, что встретить, увы, не судилось в восьми предыдущих…»
На аркане тащила к рассвету Луну высота
по сентябрьской ночи дождём окроплённому крепу,
серебром очертив силуэт остроухий кота,
как и в жизнях восьми предыдущих смотревшего в небо…
Я бы крикнуть ему не посмел горлапанское «брысь»,
разбивая на паззлы сюжет коченеющий лунный.
У меня самого истекает «девятая» жизнь,
обирая до «нитки» латунью навитые струны.
Мне бы парочку «сэйвов» - симпатий Всевышнего приз,
я бы, может, рискнул выйти в дождь без опаски сорваться,
чтоб с пушистым бродягой усесться на узкий карниз.
Я бы, может, рискнул. Но, скорей, предпочёл бы остаться…
Чтобы пить эту жизнь, словно воду из луж до краёв…
с отражением белой луны, надо мною плывущей…
И любить, прижимаясь душою и телом, Её…
ту, что встретить, увы, не судилось в восьми предыдущих… |
