ПОЭТ В ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
Дональд Холл
Поэтические образы прыгают вслед за ним с ветки на ветку.
Глаза горят, голова петушится,
но вдруг останавливается он под зеленеющим деревом
в непонятной тревоге.
Когда вижу его, мне хочется спрятаться от него где-нибудь.
Ведь совсем иной лес растет за холмом.
Но он войдет в него и найдет конкретный клен.
Он повесится на нем и суставы рук его вывихнутся наизнанку
и кровь запузыриться изо его рта,
из его ушей и ноздрей. Его тело начнет гнить.
Мускулы усохнут до веревочных лохмотьев.
Может быть, ему удастся ожить тремя годами позднее.
А может быть, ему это не удастся.
С этим ничего не поделать: старение - неизбежность.
Мне приходит в голову, что величайшим благородством
было бы, чтобы пуля сейчас вонзилась в его ясный глаз.
Когда смотрю ему в глаза, я их не вижу.
A POET AT TWENTY
Donald Hall
Images leap with him from branch to branch. His eyes
brighten, his head cocks, he pauses under a green bough,
alert.
And when I see him I want to hide him somewhere.
The other wood is past the hill. But he will enter it,
and find the particular maple.
He will walk through the door of the maple,
and his arms will pull out of their sockets,
and the blood will bubble from his mouth,
his ears, his penis, and his nostrils. His body will rot.
His body will dry in ropey tatters.
Maybe he will grow his body again, three years later. Maybe he won't.
There is nothing to do, to keep this from happening.
It occurs to me that the greatest gentleness would put a bullet into his bright eye.
And when I look in his eye, it is not his eye that I see.
|
