Don't shoot the organist –
he's doing his best
Самый чуткий в мире орган –
возбуждает в нас в восторг он,
словно маленький орган.
Мы на нем играем фуги,
раздувая стоны вьюги
в крышесносный ураган.
Как жемчужина в ракушке,
ты раскрыта на подушке.
Тихий стон как чистый тон.
Я ввожу в тебя два пальца
и, растянутый на пяльца,
раскрывается бутон.
Разве пальчиком надавишь
на нежнейшую из клавиш?
Милый друг, спокойно ляг –
мы сыграем (кроме фуги)
рок-н-ролл и бугги-вугги
и томительный медляк.
Начинаем. Только губы.
Город спит. Вступают трубы.
Но не слышно звонких гамм –
извлекают эти ноты,
переходы и длинноты
тонкой дрожью по ногам.
Низкий звук потоком грубым
растекается по трубам,
в глубину медовых сот.
И уже в полете быстром
воспаряет по регистрам
до немыслимых высот.
Мне не вырваться из плена,
тесно стиснуты колена.
Кода сыграна, и вот
спазмы, судороги, стоны
друг за дружкой, как пистоны,
сотрясают тайный свод.
Ах, миниатюрный орган,
кем ты только не издерган?
Пальцы, губы, язычки
заставляли петь и плакать,
и терзали эту мякоть
напряженные смычки.
Шалуны, не безобразьте:
кто прославит ваши Страсти?
Разумеется, не Бах.
Чудо, явленное через
мирно спящий mons veneris,
исчезает на губах.
22 декабря 2005
Mons veneris – «венерин бугорок», он же лобок. |
