КИТС

John Keats

Кузнечик и сверчок

Поэзия земли вовеки не умрёт:
когда от зноя птицы спрячутся в листве
и замолчат – кузнечик в скошенной траве
свою у изгороди песню запоёт,
взяв пенья инициативу на себя.
Тон задавать он на покосе летнем рад
и уши сотрясать усердием рулад.
Потом притихнет, напоследок поскрипя…

Поэзия земли не прекратится…
Когда в морозный вечер в полутьме
у снегом запорошенных домов
молчат немногочисленные птицы,
сверчок в углу трещит назло зиме,
но мнится, что кузнечик средь холмов.


On the Grasshopper and Cricket

The poetry of earth is never dead:
When all the birds are faint with the hot sun,
And hide in cooling trees, a voice will run
From hedge to hedge about the new-mown mead;
That is the Grasshopper's - he takes the lead
In summer luxury, - he has never done
With his delights; for when tired out with fun
He rests at ease beneath some pleasant weed.

The poetry of earth is ceasing never;
On a lone winter evening, when the frost
Has wrought a silence, from the stove there shrills
The Cricket's song, in warmth increasing ever,
And seems to one, in drowsiness half lost,
The Grasshopper's among some grassy hills.


К Одиночеству

О, Одиночество! Давай уйдём
от мрачных стен, от липкой духоты?
Исполним наши давние мечты
и на вершину горнюю вдвоём
взойдём. Посмотрим вниз на луг,
на зыбь кристальную лесной реки…
И отвлечёмся от своей тоски
и сладостных, но надоевших мук…

Мне с гордым одиночеством житьё –
блаженство… Но пришла бы к нам Она
в великолепье неземном своём,

как юная нарядная весна,
и пробудила б от дурмана-сна…
Как было б радо одиночество моё.


To Solitude

O Solitude! ifI must with thee dwell,
Let it not be among the jumbled heap
Of murky buildings; climb with me the steep, -
Nature's observatory - whence the dell,
Its flowery slopes, its river's crystal swell,
May seem a span; let me thy vigils keep
'Mongst boughs pavillion'd, where the deer's swift leap
Startles the wild bee from the fox-glove bell.
But though I'll gladly trace these scenes with thee,
Yet the sweet converse of an innocent mind,
Whose words are images of thoughts refin'd,
Is my soul's pleasure; and it sure must be
Almost the highest bliss of human-kind,
When to thy haunts two kindred spirits flee.


Cовременная любовь

Что есть любовь? Дешёвой куклы платье?
Для лени годное, для игр и баловства?
Пока я юн, хотел бы больше знать я,                       
а то различная о ней идёт молва.

Ей юность в умиленье посвящает
немало умопомрачительных имён
и комплименты щедро расточает
на протяженье исторических времён.

Любовь  – она божественная сила?
Известно мне, любовь себя такою мнит.
Взамен тиары гребень мисс носила,
взамен парчи благонадёжный ноский твид.

В каморке Клеопатра проживала,
Антоний проживал в отеле "Брунсвик сквер".
Эх, дураки…  В вас мало страсти, мало!
Никак не можете преодолеть барьер…

Снимите же вы шляпы из ондатры!
Восстановите жемчуг Клеопатры…

Modern love

And what is love? It is a doll dress'd up
For idleness to cosset, nurse, and dandle;
A thing of soft misnomers, so divine
That silly youth doth think to make itself
Divine by loving, and so goes on
Yawning and doting a whole summer long,
Till Miss's comb is made a pearl tiara,
And common Wellingtons turn Romeo boots;
Then Cleopatra lives at number seven,
And Antony resides in Brunswick Square.
Fools! if some passions high have warm'd the world,
If Queens and Soldiers have play'd deep for hearts,
It is no reason why such agonies
Should be more common than the growth of weeds.
Fools! make me whole again that weighty pearl
The Queen of Egypt melted, and I'll say
That ye may love in spite of beaver hats.

P.S.
Клеопатра, греческая царица Египта, поспорила с Марком Антонием, что предложенный ею пир будет стоить никак не менее двадцати миллионов сестерциев. Это огромная сумма, вполне  соответствующая бюджету государства. Пир был вполне обычный, Марк Антоний предвкушал победу. Однако после основной части пира Клеопатра сняла две роскошные жемчужины, которые носила в серьгах и бросила одну из них в кубок с уксусом. Когда та с шипением растворилась, секундант спора, Луций Планк, провозгласил ее победительницей досрочно, чтобы уберечь от уничтожения вторую жемчужину. Вторая жемчужина по обоюдному согласию была распилена и преподнесена как дар Венере.