Нос, корма.. Триста футов в шагах.
Здесь и дом, и страна, и граница
на плавучей коробке во ржавых потёках.
Жизнь обыденна, зла и строга:
что ж пенять на планиду и злиться?
В сердце шрамы как сколы на стёклах.
А швартовы лежат как гадюки в клубках..
Так и ждёшь, что укусят за голень,
и по мокрому тику подошвы скользят.
Ветер гонит в каюту принять коньяка
с присолённой лимонною долькой,
да вот только на вахте - нельзя.
До ближайшей земли сотни миль,
да и чёрт с ней! Средь моря привычней.
Но портов одинаковость сплин лишь несёт.
Нет давно резонанса с людьми,
и душа стала чёрство-циничной
в корабельном мирке воздержаний во всём.
В небе яркая россыпь созвездий чужих:
здесь пространство в ином гороскопе,
и его Лев не виден на звёздном панно.
А вообще к звёздной чуши душа не лежит..
Лучше думать ему о своей Пенелопе.
Если ждёт – хорошо, а не ждёт – всё равно.
Неприкаянный мир, неприкаянный путь,
там, где линии стянуты в точку, а точка,
разрезает пространство как судно - туман.
Вновь и вновь одиночество спрутом на грудь.
Где-то там, далеко, уже выросла дочка
и гордо подружкам кричит: - Мой отец – мореман! |
Триста футов в шагах. - не понял, если по-русси, то - триста стоп в шагах?
А вообще к звёздной чуши - ударение начала строки не понятно