один из первых актёров, игравших Тарзана, жил
в доме престарелых киноработников.
он жил тут немало лет в ожидании смерти.
всё своё время он проводил,
бегая из палаты в кафетерий и обратно
с криком:
«Я – ТАРЗАН!»
он ни с кем не заговаривал, не добавлял ни слова,
всегда было одно и то же:
«Я – ТАРЗАН!»
все любили его: старые актёры, режиссёры на пенсии,
древние сценаристы, пожилые кинооператоры,
рабочие сцены, дублёры, состарившиеся актрисы -
все, также ожидавшие смерти;
им нравилось его воодушевление,
его гротескность,
он был безобидным и напоминал им то время,
когда они ещё
были при деле.
затем ответственные врачи заключили,
что Тарзан, возможно,
опасен,
и в один из дней он был отправлен
в псхиатрическую больницу.
он исчез внезапно, как будто был съеден
львом.
и остальные пациенты возмутились и обратились в суд,
требуя вернуть его незамедлительно,
но тяжба растянулась на несколько месяцев.
когда Тарзан вернулся, он стал другим:
он не выходил из своей комнаты,
он лишь сидел у окна, словно
забыл
свою старую роль.
и все другие пациенты скучали
по его ужимкам, по его воодушевлению, и
они также чувствовали себя в какой-то мере
побеждёнными и униженными.
они жаловались на то, что Тарзан неузнаваем,
что он недосмотрен и неухожен,
и они знали, что он скоро умрёт,
и затем это случилось.
и вот он снова в тех, иных джунглях
(куда мы все однажды отправимся),
издавая свой триумфальный первобытный зов,
который они не могут больше
услышать.
было малозаметное упоминание
в газетах,
и краска продолжала отслаиваться с больничных
стен,
многие вазоны усохли, произошло печальное
самоубийство,
чувствовалось отсутствие надежды и
веры и
расползалась грусть:
и не столько смерть Тарзана оплакивалась,
сколько холодное, волевое заключение
молодых и всесильных докторов,
вопреки желаниям
беспомощных стариков.
и в, конце концов, они уразумели,
сидя по своим комнатам,
что не только заключения врачей
они должны опасаться;
и как бы ни были недалёки эти все сериалы,
и как бы они не скучали по ушедшему от них
Тарзану, -
всё это было легче, чем последнее бдение,
которое они теперь должны терпеливо нести
в одиночку.
|
Хороший Ваш перевод.