1
Не нам ли думать об ином,
о том, чего не знаем… В дом,
в который все войдем,
идем,
пронизан ли лучом
тот дом,
в который все идешь?
Идешь…
А здесь — дожди, а здесь — снега,
цветистый луг цветнее сна,
и день дарован,
ночь и день,
и вымысел, и правды — тень,
и яблоко, и сад в цвету,
стеклянный куб,
и плотный шар,
предвиденья, и откровенья дар,
а то «иное» —
скок-поскок —
доскажет путаник — сверчок.
2
Всё смотрим мы, закрыв глаза,
вперед и видим в «никуда»,
и синий видим небосвод,
укрывший шапкой от невзгод.
Пятнистой бабочки крыло
из кокона летит давно…
И все неясности — видней
становятся на склоне дней,
и точка та, где полоса,
все ближе там, где небеса…
корабль плывет или застыл,
и чувства стынут… Так же мил,
заманчив иллюзорный мир,
как «вещь в себе», как блеск порфир,
мелодии наплыв в полутонах,
так крыльев стрекозиный взмах
полупрозрачен, невесом,
струится вне, все в Отчий Дом…
и отражает нас вовне,
в той сверхлазурной синеве.
3
И день приходит — разный и знакомый
и чертит свой квадрат или овал,
и видимый тобою, и ведомый
другими и тобой. Окна провал,
Светает… В полукружьях света —
там, в тишине, дежурил до рассвета
фонарь. Вот и сейчас горит,
и желтый глаз его — чуть ядовит,
и удивляет окруженье, и Аврора —
предвестница чарующего дня —
средь смутного прохожих разговора
рукою розовой приветствует меня
и мысли наполняет новизна.
4
Не шаль, а груз на плечи —
Стихия речи,
Не всполох вдохновения,
А крест, квадрат, терпение
И горечь, груз, давление —
Среды, но обновление
Таинственного «я» — души,
Взрастающий росток в тиши,
Наперекор наклону вниз,
Тростинкой, тянущейся ввысь,
Певучей лиры — пьедестал,
Хвалы — любовный мадригал.
5
Светясь затейливо, неотразимо
В каскаде водопада слов… О, Лира,
Влечешь и мучаешь! Сравнима
С лазурью звонкой небосвода
И с грозной бурею… Свобода —
Твоя единственная суть,
Пристанище, приют и путь!
Но знаешь ли его сама?
Невыразима, как волна,
Гудишь и стонешь. Вечный гул
В ушах… Так мул,
Напрягши жилы, тянет в гору,
К вершине из последних сил,
Но легок вздох и смех сивилл,
Круженье мотылька и крыл шуршанье,
И лепет снов — воспоминанье,
Ту несказанность — новизну,
Но предвкушая тишину, —
Синильность сини моря — соль,
Вобравшего в себя всю боль,
Прозрачно-черных мыслей —
Земную горечь-сласть…
6
Каскад и водопад, в себя и о себе —
обитель замкнутого круга…
И этот снег! И эта вьюга —
покорность, вызов ли судьбе?
Мятущий дух и, сердца стоны,
и мысли грустны и надломны
кружат и стынут на снегу,
и слов об этом ни гу-гу…
Сокрыта в сердце чувств лавина —
Нерукотворная «машина»
забьется мускулом взаскок,
шумит и давит кровь в висок.
Невысказанность бродит в теле —
и не о важном, не о деле,
а все пустое, о пустом,
неизреченно... Не о том…
7
Какому-то, похоже, постоянству,
которое не кажется — верней,
как к празднику готовится убранство,
ты прирастаешь к жизни все сильней.
Превозмогая боль, усталость, скуку,
о радость — распахни окно
и протяни открыто руку,
просматривая заново кино.
Кадр промелькнет в одно мгновенье,
смущенье, трепет и смиренье.
Вся жизнь уместится в ладонях,
кусать бы ногти, гнать бы страх —
успеешь испросить прощенье,
погрязший суетно в делах?
8
Лавина чувств шуршит в пространстве тела,
волною поднимаясь, горло жмет,
слезою набухает и несмело
затейливой мелодией ведет
на острие немых пространств — лучами,
пронизывая тень и мрак,
Как будто кто-то в мир — проник очами
и для него едины — друг и враг.
Теряется основа основанья,
да есть ли что-то, окромя Любви?
Сплетенье тел, слова признанья —
возвышенно иль низко назови.
Версаль, Мадрид, Петродворец…
Любовь — тягчайшая расплата,
Мари Дюплесси — TRAVIATA.
Боль и страдание — ее венец?
Декабрь 2009 — апрель 2010
|
Большое творение! Браво!