Дальневосточный дикий полустанок;
дорожные синеющие лица:
— Ну что, мой друг, тебе уже не спится?
не проворонь подвижку красных банок!
Икра, икра! как много означает
в жемчужном и интимном изначалье
простым советским аппетитным словом –
обыденность, когда вы при улове!
В окурено-изъезженном вагоне
нечищеные стёкла посветлели:
нарушены запреты и загоны –
рубиновые гроздья ожерелий
разносят, и торжественно и громко
(боясь разбить, от алкогольной ломки)
не спящие всё лето рыбаки.
Какие всё же все мы дураки,
что так вот, за бесценок, без почёта,
суём по чемоданам сущий клад!
Легка ли браконьерская работа? –
простой тесак на тысячу абортов,
в небытие – упругие когорты,
по берегам речушек – трупный смрад.
Произошла подвижка красных банок,
и всё сошлось – и в литрах, и в червонцах….
По битой рыбе, поздно, — утром ранним,
всплакнулось мне у грязного оконца.
---------------------------------------------
|
к одному посёлку... Близ берега колыхались цветущие красными пятнами
тела погибающей и уже погибшей кеты. Правда, пострадала она не от браконьеров,
а от "икрометательства". Природой так назначено ей: отнерестилась - свой век завершила.