«- На кой нам эти бабы, мужики?» К сенату вопрошал Гай Юлий Цезарь
со ставкой на единство интересов. «- Любовь? Какие, право, пустяки!»
Пороков в них, как в кошке блох, не счесть. «Само собой, на передок мы слабы.
Соратники, и всё ж – какие бабы, когда средь нас достойный выбор есть?»
Вопрос повис и кесарь приуныл, боясь от плюхи потерять корону,
под недовольным взглядом Цицерона, прикрывшего на всякий случай тыл.
Сенат терзался от душевных мук, держал лицо, но ублажать изнанку
спешили вечерами к куртизанкам, нагрузку снять с меча достойных рук.
Тот самый миг, когда низы к верхам вопросов идиотских не имея,
приравнивала леди Гонорея, поверенная плотского греха.
Да, каждый мог свободно улизнуть от воздаянья, но, святые боги!
Вон та… Гляди – гляди, какие ноги! А у вон той – смотри, какая грудь!
Глубокой мудрой мысли колыбель имела честь возникнуть в Поднебесной,
но знаний плод давала, если честно, лишь там, где бал не правила постель.
Бывает, схватишь Дао под уздцы, коснувшись пуповины сталью ножниц
ума: внезапно – дефиле наложниц… И грусть одолевала Лао – Цзы.
На баб бранился Дао в полный рост, мол, западают те, что духом слабы.
Познай себя и Путь. Какие бабы?! Построй из мира смертных в Вечность мост.
Средь Пустоты капели едкий звон: спокойствия земного тают льдины,
слеза скользит жемчужно по сединам и с хрустом стан сгибается в поклон.
«- Вот, чёрт… Теперь и в полночь не уснуть… Какая стать… Везёт, не то что многим…
Потоками комона скрыты ноги. Хотя б одним глазком взглянуть на грудь!»
Но, предпочёл разумно промолчать, чтоб Путь не стал существенно короче,
по репе досточтимой между прочим, не вникнув в Дао, можно схлопотать.
Пришёл и мой черёд. Я тоже слаб на клятых баб, как впрочем, все мужчины.
Бранить и ненавидеть есть причины, но я, увы, мужской природы раб.
Капканы ставил Дао – не срослось. Пусть грех пророчил царскую корону,
спокоен перед ликом Цицерона, хоть жизни колея – то вкривь, то вкось.
Во мне у чувства с разумом война, какой не знал ни Старый Свет, ни Новый,
в ней в ход идёт касание и слово, а торжества виновница – Она.
Вот и сейчас опять ума лишён, кропаю в честь Её стихов катрены,
а ведь поклялся быть бесчувственным поленом, но с хрустом стан сгибается в поклон…
Она - та самая, без коей не уснуть и не зазорно обивать пороги,
дыханье затаив.. «Какие ноги!... Какая стать! Майн готт, какая грудь!»
В башке – бедлам и хаос, всё вверх дном. Зато – стабильность, хоть вчера, хоть завтра.
С утра до ночи повторяю мантру: «Люблю, родная. Ты прекрасна. Оммм…»
|
