Ночь. Тишина. В глубокий сон
Погружен древний Вавилон.
Лишь на холме, в дворце царя
Под шум и гам огни горят.
Там Валтасар, под звуки лир,
Свершает свой победный пир.
Бокалы полные вина
Вмиг осушаются до дна.
Кувшины плещут вновь и вновь
Вином, бурлящим словно кровь.
Лицо царя горит огнём,
Вино божбой бушует в нём,
И, влившись в царские уста,
Толкает к хаосу бунта.
Хулит богов, жрецов и храмы...
И восторгаются им хамы,
Что не читали древних книг,
А слуги мечутся меж них.
Несут плечистые халдеи
Посуду Храма Иудеи,
Что был ограблен в виде кары
За непокорность Валтасару.
Священный кубок выбрал царь,
Тот, что возвенчивал алтарь,
Налил вино в него до края
И, выпил, мутно озираясь,
И заревел: «О, Иегова!
Я – Царь! Ты – бог? Скажи хоть слово!»
Но вдруг... замолк блестящий зал,
Морозный страх его сковал.
Все - видят! Из стены, слегка,
Выходит что-то... как... рука...
И пишет. Пишет! на стене
В холодном тающем огне
За буквой букву, а потом -
Уходит в свой незримый дом.
И смотрит царь, утратив пыл,
Застыли гости, кто как был.
Слова те шепчут сотни ртов,
Но смысл не ведает никто.
Сам Валтасар до всплеска дня
В них ничего не смог понять.
Лишь ночью - всё, всё понял он!-
Руками слуг своих сражён.
|
