-- И нечего пенять на времена!
Пойми, дружок, иных тебе не будет…
--Но на носу опять у нас война,
А в руководстве суки, а не люди!
И в целом поколения лицо
И гаже, и страшней собачьей морды…
--Цитируешь, голубчик, мудрецов?
Они глупы, хотя собою гОрды.
И ты меня за правду-то прости,
Но до собак нам всем ещё расти:
Сравни приятель преданность собачью
С предательством, что для людей давно
В любых кругах по сути стало нормой…
За должность, почитай, за горстку корма,
Порой готовы вляпаться в говно,
За власть и привилегии тем паче…
Всего скорей, что в детстве мудреца
Какая-то собачка укусила,
И он собак боялся до могилы,
Как дети — слишком строгого отца.
Другой мудрец, услышав пенье девы,
Так сильно эту деву возжелал,
Что был уже готов сходить налево...
Таких нафантазировал картинок,
Что зАлил всё — от брюк и до ботинок…
Пришла жена, устроила скандал,
Возможно, даже скалкою побила,
Не насмерть — для острастки, так в полсилы…
А завтра отмудоханный мудрец
Напишет для потомков поученье,
Что пенье девы — для мужчин «писец»,
Источник бед и всяческих мучений.
И, согласись, мудрец-то не соврал,
Не согрешил, ведь истина дороже,
Лишь об одном он скромно умолчал,
Что две недели дома с битой рожей,
Как мышь в норе сидел, (или лежал?)
Не выходя ни в свет, ни в синагогу,
Но в поученьях боль свою списал
На пенье дев, хотя оно от Бога.
--Боюсь, ты прав, Но как же с этим жить?
Как разделить враньё и слово Божье?
--Живи, как жил. Греши и не тужи:
Пусть Бог решает, что ему дороже —
Решения побитых мудрецов,
Иль голоса прекрасных дев и женщин?
Пусть Сам уже решит в конце-концов
И доведёт до нас, до деревенщин.
Напишет например на облаках,
Чтоб у народа не было сомнений
Об авторстве и смысле повелений...
Решение останется в веках,
Поскольку весь народ увидит чудо...
|
С уважением!